У Фомки опыта работы больше, он нужные вещи не забывает, даже если падает с высоты обрыва в подземный водоворот.
— Взял, — подтвердил напарник.
— Там твои лосины из дворца лежали, достань.
Напарник вытянул из-за спины мой рюкзак, запустил в его недра руку и, порывшись, вытянул белые лосины. Он подал их мне, а я протянула за спину, туда, где стоял артефакт.
— На! Вон там надевай, — кивнула в сторону кладовки с вещдоками.
Человеческое воплощение солнечного духа забрало лосины и послушно скрылось за дверцей. Я, не зная, куда глаза девать, уставилась на пол, отвернулась от Фомки и пнула ногой остатки золотого шара. Сзади послышались стон и грохот. Резко повернув голову, успела только рот открыть, но почти сразу ощутила болезненный укол и упала.
Терпеть не могу королевских ищеек! Всегда не могла терпеть! Поэтому даже не думала о том, чтобы поступить на этот факультет в академии. Вот сыщики — другое дело. А ищеек муштруют, вдалбливают в них необходимость всегда следовать уставу, а еще фуражки надевают, те на голову давят и напрочь отбивают даже малую природную склонность логически мыслить. Ищейки могут сколько угодно караулить в засаде, пока не дождутся твоего возвращения, а после выстрелят исподтишка из фукии,[1] засадят дротик, смазанный анестезией, куда придется, и поволокут несопротивляющихся жертв на выход. А если спросить: «Не отыскали ли вы артефакт?» — а потом стрелять? Вот у кого вместо мозгов сахарная вата в голове! Прокрались в выбитую Фомкой дверь и взяли нас совсем тепленькими.
Пока нас тащили до закрытой повозки, я с тоской поглядывала в сторону удаляющейся конторы, но не могла ни пошевелиться, ни слова сказать. Затем меня и напарника погрузили внутрь, забросили, точно кули с мукой, и закрыли деревянные двери с решетчатым окном. Нас повезли прочь, а артефакт остался.
Глава 14
ГУМАННЫЕ СПОСОБЫ КАЗНИ
— Ты руки-то просовывай, просовывай. Чего, совсем шевелиться не можешь?
Старая обрядчида пыталась натянуть на меня серый просторный балахон, но выходило у нее не очень. Стоило старухе меня отпустить, как я заваливалась обратно на лавку, на которую меня и выгрузили ищейки, притащив в камеру для приговоренных.
— Ну да ладно, как на помост заволокут, так сможешь. Люди там собрались, стыдно, должно быть, в глаза смотреть? Солнышко наше упустили, предсказателя золотого, единственного! У кого теперь спрашивать, к кому на поклон идти, коли что приключится? Каждую неделю приемы проводили, всех страждущих одарял прорицаниями, а теперь что? Не будет у нас больше артефакта, некому о процветании королевства заботиться. И как только таким вот бездарям дело ответственное доверили?
Ну, знаете ли! После наших мытарств мы же еще и виноваты? Да мы лучшие, а тут бездарями обозвали! И как это солнышко всем голову задурил? Спаситель, надежда, опора королевства, а про характер дурной никто и не заикнется. Это только мне счастье выпало его истинный облик лицезреть?
Старуха завязала на моей талии обрывок веревки и, закончив обряжать, подхватила с лавки ведьминский наряд, растянула в разные стороны, осмотрела, покачала головой:
— Племяннице заберу, любят они обряжаться на игрищах своих.
С этими словами она закинула на плечо дарованные для сожжения платье и чулки и прошаркала прочь из комнаты.
— Выносите, — донеслось из-за двери.
Внутрь заглянули охранники, схватили меня за руки и за ноги и потащили наружу, где уже ждала телега с лежащим в ней Фомкой.
Когда это разбитое корыто с кривыми колесами покатилось вперед, подскакивая и покачиваясь на нашей в общем-то ровной мостовой, окна домов открывались, и из них выглядывали хмурые лица жителей. Кто-то умудрился запустить в телегу гнилым помидором, но попал в голову возницы.
— Эй! А ну там! — погрозил мужчина кулаком и даже привстал на козлах, зловеще свистнув хлыстом, а ближайшее окно со стуком захлопнулось.
Возница тряхнул головой, скидывая кусочки помидора, и покатил дальше.
К помосту мы подъезжали медленно, потому что народ никак не желал расступаться, так и норовили дотянуться до нас с Фомкой, а дежурившая охрана пыталась растолкать недовольных пиками. Как сказал бы Мордефунт: «Казнить нужно в целости и сохранности».
Действие анестезирующего средства медленно сходило на нет, чувствительность возвращалась, и, когда нас довезли до помоста, ноги уже кое-как слушались. С поддержкой тех же охранников мы вскарабкались по ступенькам, потом нас поставили на колени на краю помоста и связали руки за спиной.
