виде его высыпал на улицу. Стоя на пороге, я быстро скользнул глазами по лицам толпившихся по обеим сторонам улицы людей. Они наслаждались происходящим, ничуть не стесняясь своего любопытства, перешептываясь, а то и высказываясь вслух по поводу похорон и покойников. Гробовщик, оказавшийся в центре внимания, то и дело раскланивался по сторонам, прикладывал пальцы к своему черному высокому цилиндру.
– Мэм! Сэр! – неслось во все стороны с катафалка.
В город пришло Событие. Оторванные от родины, приехавшие сюда со всех сторон света, эти люди ничего не знали, кроме работы. Они ковали свое будущее с утра до вечера. Шесть дней в неделю. А в воскресенье – церковь и пирог с начинкой. Изо дня в день, из недели в неделю, из года в год все повторялось снова и снова, пока не приходит Событие, которое навсегда останется в истории их города, о котором можно будет рассказывать приезжим и друг другу в длинные, зимние вечера.
Только теперь я рассмотрел, что многие из жителей вырядились как на праздник. Их оживленные и довольные лица только что не светились от счастья. Можно было подумать, что на их городок уже пал отсвет славы городов, где совершали свои подвиги известные всему Дикому Западу шерифы, ганфайтеры и бандиты. Решив, что с меня хватит этого зрелища, я втащил Тима в цирюльню, который замер, глядя на проезжающий катафалк. В лавке стоял запах лавровишневой воды и свежего мыла. Местный мастер расчески растерянно бросал взгляды то на меня, то на мальчика, не зная, как к нам относиться.
– Э, мистер… Что будем…
– Ванна. Стрижка. Для него. Потом все то же – для меня. Плюс бритье.
Цирюльник натянуто улыбнулся. Мое выражение лица, видно, не располагало к обычным вольностям, которые он позволял со своими обычными клиентами.
– Да, сэр. Пять минут, сэр. – Тут он обернулся в глубь помещения, отгороженного большой цветастой ширмой, и крикнул: – Сара! Джентльмены желают принять ванну!
Из-за ширмы выглянуло простоватое, на мой взгляд, женское лицо.
– Пять минут, Кент! Пять минут! Она уже наполовину налита! Пусть господа немного подождут!
Я догадывался, что меня ожидает. Подобное счастье я уже испытал перед выпиской из больнички города Данвилля. Дубовое корыто, которое они называли ванной. В нем перемылось, наверное, полгородка, не считая всех приезжих и заезжих. Но другого выхода не было. Быть сравнительно чистым или…
– Тим. Искупаешься – переоденься. Старые тряпки выкинь.
– Хорошо, Джек. Только дожидаться я тебя не буду, зайду на кладбище. С мамой попрощаюсь.
– Хорошо. Я там тебя найду.
В дороге я слушал рассказы Тима о его трудной и безрадостной жизни после смерти матери, о людях – жителях городка, но больше всего мне довелось узнать о лошадях. Он был их фанатом. Даже когда он рассказывал о жителе городка, то нередко сбивался на лошадь этого человека. Какой у нее нрав и что она любит. Парень, похоже, их любил больше, чем людей. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Люди здесь, на Западе, в своем большинстве были грубы и жестоки. Тяжелые условия, неустроенная жизнь, оружие в свободном обращении. Дикие пьянки, драки, поножовщина и стрельба. Надо же как-то выпустить пар после тяжелых трудовых будней, а если подвернется бездомный малыш, он тоже может сгодиться. Его можно обругать, дать пинка или затрещину.
Не успели мы проехать и пятнадцати миль, как увидели впереди катящееся на нас громадное облако пыли, впереди которого неслись во весь опор с десяток ковбоев. Мы тут же свернули в сторону, чтобы не попасть в эту пыльную завесу. Мчащийся впереди здоровенный ковбой с красным лицом и пшеничными усами, скользнув по нам взглядом, крикнул за спину:
– Том! Разберись! Потом догоните!
От группы сразу отделились и поскакали в нашу сторону два ковбоя. Остановившись в пяти метрах, они принялись пристально разглядывать нас, как и я их. Кроме револьверов на поясе обоих, никакого другого оружия я не обнаружил. Правда, с луки каждого седла свисало лассо. Ковбой постарше, худой и жилистый, с жестким лицом, быстро и цепко пробежал глазами по моей фигуре, после чего остановил взгляд на моем лице. Несколько секунд оценивающе вглядывался в меня, затем мельком бросил взгляд на мальчишку и снова принялся разглядывать меня, но при этом его взгляд изменился, стал наглым, давящим, старающимся запугать.
«Наверное, один из наемных стрелков, которых нанял для войны… Скофилд».
Когда наемный стрелок понял, что запугать меня у него так не получится, он резко бросил:
– Ты кто будешь?
– А ты сам кто такой, чтобы меня об этом спрашивать?
Наемнику уже было понятно, что я не простой человек, так как слишком уверен в себе, и он не стал торопиться с ответом, но тут в разговор вмешался второй ковбой, молоденький парнишка, лет восемнадцати:
– Том, я этого щенка знаю! Он на конюшне работает! Наверное, это он украл у меня два доллара в позапрошлую субботу! Точно он, змееныш! Смотри, как хорошо одет! Небось прикупил на уворованные денежки!
