– Главное, не бойся, – прошептала она.
– Я не боюсь, – соврала я, хотя и пообещала никогда ей больше не лгать.
– Хайди… – Голос Берни прервался, и ее глаза снова наполнились слезами.
– Не волнуйся, Берни. Со мной все будет в порядке.
– Ты уходишь, – сказала она.
Это был не вопрос, а утверждение.
Спустившись по лестнице, я остановилась на ступеньках у входа и посмотрела вверх. Бернадетт стояла у окна вместе с мамой. Зандер сидел на крыльце и ел печенье с кремом. Он протянул мне две пачки.
– На дорогу, – сказал он.
Я хотела обнять его, но подумала, что вряд ли ему это понравится, и вместо этого шлепнула его по руке. Он усмехнулся и звонко шлепнул по моей руке в ответ, но, конечно, не очень сильно.
– Пока, – улыбнулся он.
Я пятилась и махала маме, Берни и Зандеру, придерживая задевавший меня за ноги чемодан и коробку Берни под мышкой, пока не свернула за угол. В ожидании пятого автобуса я поставила чемодан и коробку на тротуар. Я в самом деле уезжала, в самом деле ехала одна в штат Нью-Йорк! Я почувствовала странную пустоту в животе и металлический привкус во рту, как у воды из питьевого фонтанчика в библиотеке. Сглотнув, я посмотрела наверх, в синее небо. Меня успокаивала мысль, что кусочек этого же неба будет висеть над Либерти, когда я туда доберусь. Бернадетт была права: я ехала в Либерти, преследуя слово из четырех букв, и этим словом было «сооф».
Глава 10. Иди
Я приехала на станцию задолго до отхода автобуса, думая провести это время в поисках женщины, с которой могла бы сесть в автобус, как мы договорились с Берни. Однако уже на станции мне внезапно разонравилась эта идея. Вокруг было множество женщин всех цветов и размеров, и многие выглядели довольно дружелюбно, но вместо того, чтобы выбрать кого-то из них, я опустилась на пустую скамейку, сжав чемодан между коленей, и в ожидании просидела так почти сорок пять минут. Сложно объяснить, но мне казалось, что, когда тот, кто мне нужен, появится на остановке, он сам меня найдет.
За пятнадцать минут до отхода автобуса к моей скамейке подошла женщина в длинном зеленом плаще и села со мной рядом. В руках у нее был маленький саквояж с мягкими стенками и сеточкой на углах, внутри которого копошились пятеро разноцветных котят. Они громко мяукали, и женщина вполголоса успокаивала их, цокая языком.
– Боятся, бедняжки. Их совсем недавно забрали от мамы, – сказала мне она.
Женщину звали Элис Уилински. Она ехала на встречу со своей родней в Солт-Лейк-Сити, а котят собиралась отдать двоюродной сестре, так как у нее самой уже было три кошки, включая маму котят, Бебе. Мы заговорили о кошках, и я стала рассказывать ей про Печеньку и Клару Бартон, а потом, когда объявили отправление нашего автобуса, сама не заметила, как мы зашли в него вместе. Вот и все.
В первый час нашей поездки Элис болтала без умолку, а я косилась на коробку, которую мне дала Берни. Я хотела знать, что внутри, но стеснялась открывать ее при Элис. Наконец она последовала за зовом природы в заднюю часть автобуса, где находились туалеты, и я, быстро развязав шерстяную нитку, открыла коробку.
Внутри был красный свитер – тот самый, что я нашла в углу платяного шкафа. Берни выстирала его и аккуратно заштопала выеденные молью дыры красной шерстью. Я и понятия не имела, что она этим занималась. Скорее всего, она штопала его у себя в квартире, когда я ложилась спать. Я натянула на себя свитер и закатала рукава – он был мне велик, но меня это не смущало, ведь он был такой красивый, мягкий и теплый, и к тому же упоительно пах домом.
Домом. Я не осмеливалась думать о доме, боясь, что чувство пустоты в животе заполнит меня целиком и вывернет наизнанку. Чтобы отвлечься, я достала блокнот и начала новый список:
2)
3)
