Элис вернулась на свое место и в этот раз, похоже, была не склонна к разговорам. Вместо этого она подняла свою подставку для ног и откинула спинку кресла назад, собравшись вздремнуть. Я не чувствовала усталости, так что еще немного поработала над списком, добавив в него три новых пункта.
Сначала котята тихо спали в сумке под сиденьем Элис, но затем один из них проснулся и запищал. Я сползла с кресла, чтобы посмотреть на его крошечную мордочку через сетку сумки в просвет между сиденьями.
– Не переживай, – прошептала я, – мы скоро приедем.
Первую остановку мы сделали около семи вечера в Фернли, штат Невада. Элис все еще спала, так что я перелезла через нее, вышла из автобуса и позвонила Берни из автомата, как мы и договаривались. Услышав мой голос, она расплакалась. Я снова и снова благодарила ее за свитер и торопливо рассказала ей про автобус, про Элис, про котят и все остальное, что успела. Перед моим отъездом мы договорились, что Берни будет заводить во время моих звонков кухонный таймер, чтобы не говорить больше пяти минут – так счет за телефон будет не слишком большим.
Она рассказала, что они делали без меня.
– Мы сегодня протирали пыль. Сама знаешь, как твоей маме это нравится.
Во время «уборки» мама и Берни постоянно щекотали друг друга метелками для пыли, так что это была больше игра, чем домашняя обязанность. С другой стороны, у нас действительно никогда не было пыли, так что, по-видимому, от этого все же была польза, помимо развлечения мамы.
– Как ее голова? – спросила я.
– Она прилегла отдохнуть сегодня днем, после того как ты уехала, – сказала Берни, – и потом ей стало лучше. У тебя все хорошо? Я так волновалась.
Берни повесила карту на кухне рядом с телефоном и во время нашего разговора воткнула в нее первую булавку, синюю, на место Фернли. Таймер прозвенел как раз в тот момент, когда объявляли отправление моего автобуса.
– Позвони мне со следующей остановки, – попросила Берни. – Из Лавлока.
– Но мы туда поздно приедем, – напомнила я.
– Я подожду, – сказала она.
Перед отъездом Берни дала мне пятьдесят долларов – больше она не могла себе позволить, и банкноты (которые она, конечно, помыла) лежали у меня в рюкзаке. Мы узнали, что такси до Хиллтоп-Хоума стоило пятнадцать долларов и столько же обратно, так что у меня оставалось всего двадцать долларов на еду и все необходимое. Берни боялась, что мне этого не хватит, но я не беспокоилась, уверенная, что, если мне вдруг понадобятся деньги, я наверняка найду способ их раздобыть.
Я проголодалась, но не хотела тратить деньги на еду с остановки, так что съела один из бутербродов Берни и пачку печенья Зандера, когда вернулась в автобус. В животе перестало урчать, но неприятное чувство пустоты внутри никуда не исчезло. Элис проснулась, снова полная сил и настроенная поболтать. Ей больше нравилось говорить, чем слушать, но я не возражала – ее щебетание помогало мне отвлечься от своих мыслей.
Пока за окнами темнело, она без умолку болтала о предстоящей встрече со своей родней в Солт-Лейк-Сити, куда со всех концов ехали пятьдесят два члена рода Уилински. Она называла их «мой клан» и объяснила, что с некоторыми она «в превосходных отношениях», а без других «могла бы и прожить».
Когда она дошла до истории о том, как они с ее сестрой Эллен не могли договориться, чьи подарки на прошлое Рождество были лучше, меня потянуло в сон. Я заснула так крепко, что проспала остановку в Лавлоке. Первый раз в жизни мы с Берни не пожелали друг другу спокойной ночи.
Я проспала до следующего утра. Когда я проснулась, у меня ныла шея, а под сиденьем жалобно пищали котята. Элис приложила палец к губам и, убедившись, что водитель ничего не видит, по очереди достала котят из сумки. Двоих она протянула мне, и я спрятала их у себя под свитером, где они сразу затихли.
– Хайди, у тебя большая семья? – спросила меня Элис.
Я ответила не сразу, так как уже знала, что Элис часто задавала вопросы, на которые не ждала ответа. Кроме того, я не хотела рассказывать ей о своей семье. После ее бесконечных рассказов о всевозможных семейных делах я еще больше осознала, как мало знаю о своих родственниках. Но Элис выжидающе уставилась на меня. По-видимому, в этот раз она и правда хотела знать ответ.
– Моя семья – это я, мама и Берни, – сказала я. – И еще у меня есть бабушка.
Я почувствовала странное возбуждение от того, что так запросто сказала, что у меня есть бабушка, хотя еще не знала этого наверняка. Но Элис мой ответ не показался подозрительным. Это и понятно – в Солт-Лейк-Сити сейчас ехали целых пятьдесят два Уилински. Наверняка она посчитала
