Изгримнуру не понравилось, как это прозвучало, и он почувствовал почти облегчение, оставляя тана хоронить солдат. Бриндур был хорошим человеком, но, наверное, смерть Флоки сильно повлияла на него. Тем не менее Изгримнур понимал боль мужчин.
– Мы все будем помнить твоего сына, – сказал он. – Пусть Бог прижмет его к Своей груди на небесах. Фокусы норнов и то, как Флоки принял смерть, – все это ничего не значит! Просто еще одна подлость в грубой войне, которую навязали нам проклятые фейри. Парня захватили в бою, и он умер как герой. Других мнений нет!
– Если ты так говоришь, Твоя светлость…
Бриндур опустил руку сына.
Изгримнур больше не хотел смотреть на сожженное тело. Оно выглядело древним злобным существом, пытавшимся принять человеческую форму.
– Это правда, Бриндур.
Лицо тана из Норскога оставалось неподвижным и пустым, как стоячая вода, но в его голосе появились рваные тона, которых Изгримнур прежде не слышал.
– Я не сомневаюсь в твоих словах. Но, Изгримнур, разве тебе не горько видеть, как много наших сыновей превратилось раньше срока в павших героев? Я лучше видел бы Флоки живым… в окружении своих собственных детей…
Герцогу нечего было сказать. Он даже не мог впустить в себя настоящую печаль, поскольку знал, что она сделает его слабым – и именно в тот момент, когда ему требовались сила и скорость в быстрых маневрах. Он и Вигри должны были нагнать норнов на открытом пространстве, прежде чем те успели бы найти другое убежище или, хуже того, ускользнуть в защищенную крепость под горой Пика Бурь. Он похлопал Бриндура по плечу и кивнул Слудигу, приказывая следовать за ним, затем оставил тана горевать над телом сына.
Часть II. Башня Трех Воронов
«Всем хикеда’я известно, что, когда дети благородных семейств достигают соответствующего возраста, их помещают в Короб Джедада. Далее их пути жизни определяются тем, выбираются ли они из ящика, или терпят неудачу. Когда юная Суно’ку сейт-Ийора проходила это испытание, она вышла на свободу так быстро, что никто из присутствовавших не смог вспомнить другого ребенка, который проявил бы такую ловкость.
Позже, став генералом, Суно’ку также поражала всех своими неординарными способностями. Когда никто другой не мог спасти осажденный отряд в Замке Спутанных Корней, она привела туда малые силы и освободила попавших в ловушку сородичей. Затем Суно’ку пробила себе путь через ряды смертных, срезая северян, словно жнец, который косит траву. Все попавшие в осаду хикеда’я последовали за ней, прославляя ее смелость и умения. И когда разрушенная крепость осталась позади, она повела их на север к башне во внешней городской стене.
Эта стена была возведена в эпоху нашей величайшей силы, когда зида’я все еще владели Асу’а, а Наккига располагалась снаружи великой горы. В ту пору мы обладали всеми землями Севера. Но потом наша численность начала сокращаться. Смертные, переплыв холодное море, приступили к уничтожению страны кайда’ев. Тогда, по приказу великой королевы, мы отступили в убежище – в крепость внутри горы, – и постепенно Наккига-Какой-Она-Была опустела. Год за годом деревья, трава и свирепые ветры захватывали внешний город. Великая стена – внушительное кольцо из камня, которое на лиги окружало нашу гору – перестала соответствовать инженерным требованиям. Во время Сулена, тринадцатого церемониймейстера, Орден Жертв снял со стены последних часовых и отозвал их во внутренний город для лучшей защиты самой Наккига и свиты королевы Утук’ку.
Сопровождая спасенных соотечественников, отряд Суно’ку оставил армию смертных позади и, наконец, добрался до Башни Трех Воронов. Та пребывала в жалком состоянии. Давно разграбленная и опустошенная крепость не могла предоставить никакой защиты, кроме слабых и потрескавшихся стен. Хотя генералу помогал лорд Яарик, верховный магистр Ордена Каменщиков, его работники не могли укрепить уязвимые места, поскольку основные силы северян уже готовились к новой осаде. Однако хикеда’я решили остаться в башне и, доверившись военному искусству Суно’ку, попытались удержать северян вдали от горы и Наккиги так долго, как это было возможно.
В городе почти никто не знал о миссии генерала. После того как она забрала с собой многих оставшихся воинов, пещеры Наккиги стали выглядеть безлюдными. Сердца горожан наполнились дурными предчувствиями, и подданные королевы боялись того, что могло случиться дальше в том случае, если необузданные захватчики продолжат свое наступление на их исконные земли.
Их страхи были вполне обоснованными».
Обремененная значительным весом герцога, лошадь почти теряла равновесие и скользила на крутой тропе назад, вызывая небольшие камнепады. Изгримнур натянул поводья, с отвращением осматривая скалы, нависавшие с каждой стороны.
– Скажи еще раз, сынок, почему ты думаешь, что норны не устроили здесь засаду, – попросил герцог.
Разведчик кивнул:
– Мы не заметили тут никакого движения, Ваша светлость. Я думаю, фейри ограничены в численности. Их очень мало. Могу поклясться, они прячутся в башне. Следуйте за мной, мой лорд. Еще немного, и я покажу вам место, где можно будет устроить лагерь.
Изгримнур усмехнулся:
– Тебе мало фейри? Даже мысли такой не допускай! Особенно теперь, когда мы преследуем этих тварей на их собственных землях.
– Наш дозорный отряд нашел возвышенность, откуда можно вести наблюдение, мой лорд. Мы осматриваем большую территорию за этой стеной. Видим
