Сердце того, что было утеряно

дел. Извините, но я не знаю, что еще сказать.

Вийеки кивнул:

– Не важно. Я только уточняю некоторые записи в нашем архиве. Твоя помощь будет оценена.

Бригадир выглядел довольным, но на всякий случай выказывал крайнюю покорность:

– Это огромная честь служить вам, старший помощник магистра! Все знают, что вы спасли наш народ от голодной смерти.

Вийеки отмахнулся от низкопробной похвалы:

– Пусть дух Сада хранит наш народ.

Когда провожатый повел его по крутым туннелям к нижним уровням Наккиги, он не удержался от вопроса:

– Кто-то посещал это место в последние дни осады после приостановки работ?

– Не знаю, лорд Вийеки. Зачем кому-то приходить туда?

– Конечно. Действительно, зачем?

* * *

Храмовые колокола отмечали своим звоном ход мелькавших дней. После окончания осады скромная жизнь Наккиги вошла в новое русло: город оплакивал своих мертвых и радовался неожиданному спасению. Но Вийеки не мог найти покой. Вопрос о том, что действительно произошло при обрушении горного склона, по-прежнему, словно язва, терзал его мысли. Даже жена Кхимабу, которая наслаждалась сложившимся положением дел, заметила его рассеянность.

– Достойно для благородного человека печалиться о мертвых, носить белые одежды и платить жрецам, чтобы колокола звучали во время религиозных праздников, – однажды сказала она. – Но ты ведешь себя неподобающим образом – ходишь с вытянутым лицом, словно на похоронах. Твоя мантия покрыта пылью, как у простого рабочего. Муж! Моя семья начинает задавать вопросы. Что с тобой не так?

Однако, когда он пытался объяснить ей суть своих тревог, она не желала его слушать.

– Почему ты не радуешься своей удаче? Неужели тебе трудно понять, что нам повезло? Почему ты хочешь снова взбаламутить народ, который и без того достаточно страдал? Зачем тебе копаться в делах, которые уже пришли к своему завершению?

Позже Вийеки обнаружил еще несколько таких же брошенных строительных площадок над линией обрушения горного склона. Каждая из них имела свой колодец, и все они располагались под самой поверхностью, словно жемчужины на ожерелье. Он никому не сообщал о своих изысканиях. Был только один человек, с которым Вийеки хотел поговорить, но он пока не был готов к такой беседе.

* * *

«Теперь, завершая эту историю о Войнах Возвращения, ваш летописец должна принести свои извинения, поскольку данный отчет был составлен сразу после описываемых событий, а не через положенный срок в половину Великого года. Так как ваша слуга сама пережила осаду города и падение части горного склона, мне было трудно сохранять безупречное восприятие хронолога и не искажать естественное и правильное изложение фактов.

Единственно истинной историей остается летопись годов, которая, проходя через поколения, служит воспитанию народа и дает понимание нашего прошлого. История должна твердо хранить вечные истины о том, кем мы являемся, – неоспоримые истины мучеников, любимых монархов и нашего священного дома.

Так как королева Утук’ку во время осады спала в кета-джи’индра и даже во время составления этих записей еще не вернулась из своего исцеляющего путешествия по Дороге Снов, этот отчет о недавней осаде северян может быть искаженным и несовершенным, полным ошибок, возникших от того, что скромный летописец пыталась рассказать историю без нужной перспективы времени и поправок ее руководства. И все же это был ее долг, который она выполняла, как могла.

Великое поражение на юге едва не привело к еще большей трагедии: к потере нашего дома и уничтожению всего народа. Однако благодаря подвигам благородных людей из наших самых важных орденов – Жертв, Песни и Каменщиков – мы уцелели. Урок здесь таков: не доверяйте тому, что кажется истиной момента. Вкладывайте свою веру в вечные дела. Любите королеву и нашу гору, любите и помните Сад, Который Был Утерян. И пусть песня нашей расы найдет свою нужную мелодию.

Здесь заканчивается рассказ о последней войне. Скромный летописец просит прощения за возможные недочеты и надеется, что ее усилия принесут, по крайней мере, какую-то пользу тем, кто прочитает этот труд».

Леди Миджа сейт-Джинната, Орден Летописцев, восьмой Великий год при верховном церемониймейстере Зуниябе, 16-м магистре ордена.

* * *

Каменщики Вийеки раскапывали заваленный туннель, ведущий наружу. Проинспектировав выполнение работ, он возвращался домой по узкой аллее на главном ярусе Наккиги. Внезапно волосы на его шее поднялись дыбом. Прошло мгновение, и Вийеки услышал приглушенный топот мягких ботинок, но не стал оборачиваться и проверять, к какому сословию принадлежали люди, догонявшие его. Вместо этого, оценив предупреждение поднятых волос на шее, он отступил в сторону, позволив идущей сзади группе пройти мимо него.

Это была шеренга певчих в робах цвета засохшей крови – дюжина или больше прислужников, четверо из которых несли носилки. Когда процессия почти миновала его, последовал какой-то безмолвный сигнал. Носилки остановились, и занавес, скрывавший знатную персону, приподнялся. Вийеки не разглядел лица в темноте капюшона, но узнал ужасный и немузыкальный голос, который слышал уже несколько раз: