Мы поднимались по ступенькам. Безмолвный провожатый впереди, я – на два шага позади. Пятый этаж. Обычная серая дверь. Неприятный звук звонка.
Открыли не сразу. Сначала за дверью послышались крики и ругань. Затем лязгнул замок, и на пороге появился парень моих лет, растрепанный, в застиранной футболке и спортивных штанах. На щеке багровел синяк. Видно, недавно подрался. А запах из квартиры доносился такой, что чуть не обратил меня в бегство.
– Тебе кого?
Парень смерил Эда недобрым взглядом.
– Кирилл Игнатов, правильно?
– Ну?
Я чувствовала себя пустым местом. Эд оставался невозмутимым.
– Можно войти?
– Попытайся, – хмыкнул парнишка и зашагал вглубь квартиры.
Эд двинулся следом. Мне пришлось тоже переступить порог этого притона. Язык не поворачивался назвать жилище Кирилла иначе. Внутри смешалось амбре из кошачьей мочи, перегара и сырости. Коммунальная квартира, что ли? Захламленный коридор, несколько дверей. Кирилл прошел в дальнюю. Минимум мебели. Кровать, застеленная тонким одеялом. Столик, стул, тумбочка со старым телевизором.
Негусто. Кирилл сел на кровать. Эд указал мне на стул, а сам замер у окна.
– Вы кто вообще? – запоздало поинтересовался хозяин комнаты.
– Кирилл Игнатов, двадцать четыре года, – заговорил Эд, – безработный, институт бросил после смерти родителей. Квартиру продал, чтобы оплатить киллера.
– Полиция, что ли? – подскочил Кирилл.
– Сядь, – приказал Эд, и парень послушался, словно кролик перед удавом. – Я к тебе с предложением. Могу исполнить твою просьбу и забрать жизнь Никодимова Игоря Станиславовича, заказчика убийства твоего отца.
Глаза у Кирилла стали словно блюдца. Огромные, синие. Из них исчезла муть. Нет, парень не прост. Не из тех, кто опустился на дно жизни.
– Сколько? – спросил он.
– Год жизни, – ответил Эд.
– Всего лишь год? – Кирилл тихо засмеялся. – И я увижу, как сдохнет эта тварь?
– Не лично, в новостях.
– Идет. Где расписаться?
– Достаточно рукопожатия.
– Подождите! – Я вспомнила, что тоже имею право голоса. – Кирилл, а вы уверены, что этот Никодимов виноват? У вас есть доказательства?
– Он виноват, – кивнул Эд.
– Но разве стоит платить своей жизнью, чтобы он умер? Подумайте, Кирилл. Целый год! Мало ли, что этот год мог изменить. Может, вы бы передумали мстить. Или…
– Твоя девушка много говорит, – сказал Кирилл Эду. – Я согласен на любые условия. Только чтобы его не стало. Эта мразь не заслуживает права на существование.
Парни пожали руки. А мне хотелось плакать навзрыд. Я знала, что Эд ничего не делает просто так. Зачем ему год жизни этого человека? Что он задумал?
– Идем, – сказал Эд, увлекая меня к двери.
– Когда ждать результата? – окликнул его Игнатов.
– Через два дня. Если не передумаешь. Я пришлю ее, она спросит. Скажешь «да», и Никодимов умрет в ту же секунду.
Меня протащили по коридору в подъезд. Я вырывалась, но Эд не обращал на это ни малейшего внимания. Просто шел вперед. Несгибаемый, холодный, безразличный. Зачем я снова в это ввязалась? Что теперь будет?
– Подожди! – Стоило выйти на улицу, я вырвалась. – Год жизни. Почему? Что будет с Кириллом, если он не передумает?
– Ты уверена, что хочешь знать?
Эд остановился, глядя на меня так пристально, что мурашки пробежали по спине.
– Уверена! Эд, пожалуйста…
– Он умрет. На следующий день после Никодимова. Год и три дня – вот, сколько ему осталось. Отними год – поймешь. А зачем мне его дни… Чтобы подарить кому-нибудь. Я ведь управляю только временем, не жизнью и смертью. Могу приплюсовать немного. Но не всем. И не всегда.
– Нет, так нельзя, – упиралась я. – Год жизни! Эд, разорви сделку. Мало ли, что может измениться.
