Стены древнего храма полны ужасов.
Леди ползет, щупальца извиваются. Шелест, шорох, эхо.
Вот и хранилище. Десятки полупрозрачных коконов с людьми – еще живыми. Если прижаться ухом к гладкой скользкой поверхности одного из коконов, можно услышать тихий, замедленный стук сердца.
Ту… Ту-тук… ту… ту-тук.
Это запас для деток. Маленьких «леди» будет много, всем должно хватить еды, когда они вылупятся…
Вот белесые щупальца трогают один из коконов, обволакивают его. Свет падает на кокон, пронизывает его – и сквозь прозрачную мембрану виден человек внутри. Это мужчина лет тридцати. У него греческий профиль и застывшее, сонное лицо. Он спит как младенец.
– Поиглаем? – снова спрашивает детский голосок. Хруст. Мужчина дергается, лицо искажается судорогой, словно ему снится страшный сон. Но человек не просыпается. Опять хруст, изнутри кокон вдруг забрызгивает кровью, она стекает по лицу человека, по стенкам кокона… Человек спит. Спит. Его съедают заживо, а он спит. И будет спать так до самого конца. Ровный стук сердца не ускорится и не прервется. Адреналин не хлынет в кровь, делая ее горькой и невкусной. Нет. Все будет мило и спокойно.
Потому что Леди так любит. Папа любит Леди, а Леди любит играть и кушать. «Только не зеёных». Да, только не зеленых человечков, папа запретил.
Брызжет кровь. Лица из-за пятен крови уже почти не видно.
Но оно все равно безмятежное… его лицо.
Темнота подступает ближе, ближе.
В последний момент, прежде чем свет исчезает, человек дергается. И умирает, как и жил последние несколько месяцев…
Во сне.
– Леди хорошая, – говорит чудовище с лицом пятилетней девочки. И свет, источаемый крошечной фигуркой девочки, постепенно гаснет. Темнота.
Приманка сейчас не нужна.
Все исчезает во тьме. До поры, до времени.
Заросший лианами и окруженный стволами огромных деревьев, замок напоминал скорее гнездо драконов, древнюю скалу, чем творение человеческих рук.
Убер молча рассматривал чудовищное строение. Инженерный замок. Любимое детище Павла Первого, странного и несчастного российского императора. Сын Екатерины Великой не унаследовал матушкиных грехов, но и благих дел ее повторить оказался не в состоянии. И был убит собственными офицерами в этом самом замке. Печальная история.
– Надеюсь, ты не собираешься и туда лезть? – Герда нахмурилась.
Убер повернулся, на девушку уставились круглые окуляры противогаза. Скинхед тяжело вздохнул, даже стекла запотели.
– До этого не собирался. Но твое замечание болезненно задело мою мужскую гордость. Теперь у меня нет выбора. Придется лезть.
Герда повертела головой. Растерянно.
– Он шутит? – спросила у Комара с надеждой.
Владимирец пожал плечами:
– Кто знает?
– Давай, конечно, лезь! Думаешь, я буду тебя останавливать? Не дождешься! – возмущенная Герда ушла и села рядом с Таджиком. Тот поднял голову, посмотрел на девушку. Но ничего не сказал. Ахмет, нахохлившись и ненавидя всех, сидел поодаль.
– Ты что, серьезно? – спросил Комар негромко.
Убер пожал плечами.
– Да нет. Что я, дурак? Просто у меня рядом с замком тайник, с одной заброски остался. Хорошо бы проверить. Только Герде не говори. А то подумает, что я осторожный и умный, а кому это надо? Мужчина в глазах женщины должен быть безбашенным. Иначе ему секс светит только за деньги.
– Секс? – Комар заморгал. – Ээ… Ты имеешь в виду… Герда и ты…
– Тебе все бы о бабах! Озабоченный. Стыдись!
Комар только рот открыл. С Убером вечно так – вроде прокололся он, а идиотом чувствуешь себя ты.
Скинхед достал бинокль, принялся изучать замок сантиметр за сантиметром.
– Нет, все-таки мы туда не пойдем, – Убер убрал бинокль от глаз. – Плакала моя заначка.
– Серьезно?
– Серьезней некуда. Там бегунцы. Самые обычные. Целое стадо, голов под сорок.
– Это опасно?
