Чтобы завоевать их сердца.
Девять, десять.
– Встать, суд идет!
Он шагнул вперед. Выпрямился, расправил плечи. В камере он, как мог, разгладил одежду, привел себя в порядок.
У настоящего артиста костюм и реквизит всегда в полном порядке. Там говорил Акопыч.
Побриться ему не дали, поэтому он пригладил щетину ладонями. Борода уже кололась, хотя отросла всего ничего. «Будем считать это частью сценического грима». Артем усмехнулся.
– Садитесь. Разбирается дело… Уважаемый председатель…
– Я буду тебя ждать, – Изюбрь.
– Я не буду тебя ждать, – Лахезис.
Две разных женщины. Два характера. Две разных судьбы.
Он вспоминал их, лежа без сна на жестком топчане и глядя в потолок.
Он вспоминал третью, Лану Лерри, акробатку, принцессу цирка.
И четвертую… Лали, сестричку, юную и беззащитную. «Как она там без меня?»
Он вспоминал их всех и любил их – каждую по-своему.
– Не плачь, дружище, – сказал Гудинян на прощание. – Пройдут дожди.
– Какие еще дожди, Юра?
Вчера циркачей отправили на фронт. Веганцы давили и атаковали, фронт еле держался. Большое Метро медленно сдавало позиции. Ходили слухи, что «зеленые» уже захватили Чернышевскую и Площадь Ленина, где обитали военные врачи. Что особые диверсионные отряды Вегана взяли под контроль станции мортусов – кладбище метро. И скоро придется что-то делать с трупами…
А еще ходил слух о том, что наступление Вегана застопорилось из-за мятежа на станции Обухово, в тылу Империи.
Рабы, мол, восстали. Артем покачал головой. Хорошо бы. Может, циркачей отправили им на помощь?
«Я бы вызвался добровольцем», – подумал он. Хорошее дело. Настоящее дело.
В камере, лежа на жестком топчане, он вспоминал, как встретил Лахезис, как пришел в цирк. Как учился у Акопыча. Как они вместе придумывали номер. Как Лана, принцесса цирка, объяснила ему, что такое «кураж»…
Отличное было время – всего несколько дней назад.
А потом Артем вспомнил, как навестил умирающего в госпитале Питона…
– Ты, оказывается, можешь быть смешным, – силач лежал на больничной койке, весь желтый и страшный, забинтованный. От Питона шел жаркий, удушливый запах смерти. Он словно усох. Глаза лихорадочно блестели. – Интересно. Никогда бы не подумал.
Артем покрутил головой. Что?
– Ты же сам меня выбрал в клоуны!
– Да, – Питон прикрыл глаза. Теперь он быстро уставал. – Я дал тебе шанс. Но теперь думаю: может, ты действительно артист по призванию, а не только по случаю? Но, знаешь…
– Что?
– Мне было бы легче по-прежнему считать тебя бездарем.
Артем помедлил. «Людей все-таки понять невозможно».
– Почему?
– Ревность. Она увлеклась тобой, мальчишка. Собиралась бежать от меня. Думаешь, я не знаю про эти ваши поцелуи? Тебе повезло, что появился тот десант. Тебя спасли, веганцы, Мимино, – силач усмехнулся. – Ирония, да?
– Орел, – поправил Артем.
– Что?
– Меня зовут Орел.
Питон подумал и кивнул.
– Орел? Ты прав. Ты заслужил это имя.
Артем кивнул. Но почему-то ожидаемой теплоты от того, что его назвали, как положено, – не было.
Возможно, потому… Артем помедлил. Затем сказал:
– Питон?
– Да?
– Можешь называть меня Мимино. Это мое сценическое имя.
