раны, а жабры или что-то похожее. Ноги у моржа отсутствовали.
Ебцота понял, что это тот самый морж, за которым они гнались по снегу. Выглядел он неважно – тяжело дышал и безостановочно хрипел. Бока его ходили ходуном. Видимо, на севере моржам жилось комфортнее.
Как, впрочем, и Ебцоте.
Вероятно, морж заметил Ебцоту, поскольку резво повернулся и пополз к нему. Он не подпрыгивал и не извивался – просто скользил по асфальту, будто слизень. Двигался он не очень быстро, как обычный идущий человек, но Ебцота повернулся и бросился бежать. Кто их знает, на что они еще способны. Может, против них даже лопата не помогает.
Бежал Ебцота прочь от того дома, где остались Сатане с детьми, но не торопясь, оставляя моржа в прямой видимости. Затем, решив, что уже достаточно далеко увел врага, прибавил ходу и оторвался, решив спрятаться в укромном месте.
У одного из подъездов он обнаружил пятна крови. Вокруг двери в подсобку виднелись недавние следы. Ебцота дернул дверь, но она оказалась заперта. Он огляделся и первым делом пошарил по выступу под самым потолком. Ключ оказался там.
Глазка в двери не было. Ебцота поднялся на цыпочки, пытаясь заглянуть в щель над дверью – нет ли моржа, – но не дотянулся. Он осмотрел подсобку в поисках того, на что можно было бы встать, и увидел большой эмалированный таз.
В тазу, в луже свернувшейся крови лежали кости. И голова. Человеческая.
Голова показалась Ебцоте знакомой. Он поднял ее за волосы и посмотрел повнимательнее.
Смотрел он долго.
Затем тихо вышел из подсобки. Убедился, что моржа рядом нет, и быстро пошел прочь.
– Я думаю, что штуковина не оружие, – сказал Ебцота, когда вернулся. – Я думаю, она перемещает нас куда-то в другое место.
– Похоже на то, – ответила Сатане.
– Надо уходить. Здесь больше нет еды. Давай соберемся вместе с детьми и нажмем на кнопку. Тогда мы попадем туда, где будет еда.
– Здесь точно больше нет еды?
– Да. Это последняя, – не глядя, показал он на балкон. – Кроме того, здесь где-то бродит морж. Мы его тоже сюда притащили.
– Послушай, – сказала Сатане. – Здесь еще есть какая-то другая Сатане. Дети рассказывали, что она ушла. Может быть, она не будет на нас кидаться?
– Нет, – сказал Ебцота и странно посмотрел на Сатане. – Она умерла.
Они собрались, надели верхнюю одежду, одели детей, собрали все, что может пригодиться. Сатане достала штуковину. На ней горели пять полосок. Три зеленые и две красные.
– Жми, – сказал Ебцота!
– Стой! Мясо, мясо же забыли!
– Не надо, – сказал Ебцота. – Там будет еда.
– Откуда ты знаешь?!
Вместо ответа Ебцота выхватил у нее штуковину.
– Ты такой же дурак, как и тот… – закричала Сатане, но вовремя осеклась.
– Да, – сказал Ебцота. – Такой же.
И нажал на кнопку.
Ебцота быстро вскочил на ноги и огляделся по сторонам. Опасности не было. Справа торчал бюст Ленина, слева – ёлки и администрация. Ни детей, ни Сатане. Людей тоже было очень мало, слишком пусто для центральной площади города. И тогда Ебцота пошел на отдаленные звуки. На этот раз ему не хотелось слышать упреков, поэтому он решил разыскать детей, пускай других, но все-таки их, а потом уже Сатане, ну или как получится.
Было прохладно и серо. Снега не было совсем. Ебцота шел по главному проспекту, спрятав штуковину за пазуху и гордо выставив лопату прямо перед собой. На третьем перекрестье дорог с вывороченным покрытием Ебцоте стало совсем не по себе, но звуки, кажется, больше не удалялись. Он прошел еще немного и вышел на пятачок, на котором собралась толпа людей. Человек пятнадцать, наверное. Перед ними стояли дети. Ебцота сразу узнал Папако, прошел вперед, и в этот момент его дернули за рукав, оттащили назад, зашипели на ухо, а детей – всех, всех детей – пересекли линией из автомата. Они упали, где стояли, и никто не реагировал, а на одежде детей расплывались странные коричневые пятна, алое было только на Папако.
Сатане моргнула и вдруг поняла, что стоит посреди толпы бегущих куда-то людей. Мгновенно упала, очутилась на земле, еле увернулась с прохода, по бокам, не защищенным ягушкой, все время попадали ноги, босые грязные пятки. Потом она закрыла лицо, и почти сразу все прекратилось. Даже не сломали ничего вроде бы, неуверенно решила она.
Потихоньку открыла глаза и уставилась в грязно-серое небо. «Дождь из такого хлебать», – любил приговаривать ее дед, радуясь любой погоде. Сатане посмотрела по сторонам, а потом вдруг услышала, как воздух прошивает, как иголкой, что-то быстрое и шипящее, чуть приподняла голову испуганно и
