Но через несколько месяцев под подушкой оказывался новый роман.
Впрочем, эти романы всё чаще приносили разочарование. «В плену любви» («Девушку похищает мужчина, чтобы жениться на ней. XIX век, Франция. Как у Дюма») Юля даже не смогла дочитать до конца. Вместо любовной истории ей прислали какую-то порнографию с садо-мазо. Нет, Август Спарк в последнее время решительно испортился. Юля размышляла об этом, когда вела Егора в детский сад, слушая его вечное утреннее нытье, а потом ехала на работу.
«Это вечный обман, – думала она устало. – Тебе обещают счастье любви и материнства, а потом вручают какую-то гудящую ящерицу, которая выкручивается у тебя из рук, так что даже носки приходится надевать с боем, и мужа, который кажется отсутствующим, даже когда трахает тебя. Еще бы – у него квартальный план, он каждый день принимает важные и судьбоносные решения, куда и как проложить кабель. А ты маешься фигней. И если бы ты помнила, для чего появилась на свет, и делала бы всё с огоньком и выдумкой и, главное, «следила за собой», то и ребенок бы не ныл, и муж бы обращал внимание. А то, что у тебя просто нет сил, и тебе хочется получить хотя бы от своей семьи что-то даром, не танцуя ради этого на задних лапках, – это никого не волнует. Да и то сказать, отправлять людей в поездки за границу – тоже не бог весть какое важное дело. Если я перестану этим заниматься, мир не остановится, а мне легко найдут замену. Вот к чему свелась моя жизнь. Обслуживаю мужа, обслуживаю ребенка, обслуживаю клиентов и начальника. И за это мне разрешают покупать себе одежду, еду и иногда развлекаться. Чтобы не думала о клетке, в которой сижу, в эту клетку поставили телевизор. И даже Август Спарк меня покинул. Ну ничего, хоть с ним-то я поквитаюсь!»
В сердцах она написала на бумажке: «Исповедь халтурщика. Август Спарк» и нарисовала галочку. Целый день возила бумажку в сумке, а вечером положила под подушку.
Они с Хизер договорились встретиться у фонтанов в парке в шесть вечера. Весь день Густав честно пытался сесть за работу, но у него всё валилось из рук. Ему совсем не хотелось думать о несчастной растяпе Ане – Хизер с ее стройной фигуркой, острым язычком и оригинальностью суждений была гораздо более привлекательным объектом. «Нам, мужчинам, нужно прежде всего трахнуть мозг, и тогда мы сразу сдаемся с потрохами, – думал Густав. – Не все мужчины, конечно. Но такие, как я, безусловно».
В парк он прибежал на полчаса раньше, как мальчишка. Сел на скамейку, размышляя, можно ли эту встречу считать вторым свиданием и позволит ли Хизер себя поцеловать. И с удивлением обнаружил, что со времен колледжа так не волновался.
Каскад в парке, рядом с которым они договорились встретиться, был уменьшенной копией Хизерфоллского водопада. Вода стекала по белоснежным бетонным плитам и падала в большую полукруглую чашу с двухметровой высоты. А вокруг росли кусты садового вереска. Очень символично. «И ведь подумать только – сколько раз пробегал мимо и ни разу не зашел, – удивлялся Густав. – Нет, всё-таки в положении приезжего есть свои преимущества».
Хизер опаздывала, и Густав с удивлением понял, что чувствует не раздражение, как это бывало раньше, а восхитительное волнение: придет или не придет. Он смотрел на играющих у каскада детей и загадывал: «Вот если тот карапуз в кепке подбежит к той девочке в шортиках – Хизер придет. Пробежал мимо. Ладно, если вот та девочка с косичками бросит мяч тетке на скамейке – Хизер придет. Не бросила, дуреха, стала бить о землю. Ладно, вот если…»
– Густав, простите меня, мне пришлось задержаться на работе…
Услышав долгожданный голос, Густав вскочил, запоздало подумал: «Нужно было цветы купить, плевать, что это старомодно, женщинам всё равно нравится» – и принялся уверять:
– Что вы, я отлично провел время и совсем не скучал… То есть скучал, конечно… Все два дня… вчера и сегодня, но… Я тут наблюдал за детьми…
Он сбился и замолчал. «Я становлюсь опасно откровенным, – думал Густав. – Нужно остановиться, а то проболтаюсь обо всём».
– Вы проголодались или сначала прогуляемся?
– А вы как? – спросил Густав.
– Я бы показала вам сирингарий, если не возражаете.
– Нет, что вы, мне нравится. Пойдемте.
Сирингарий оказался огромной поляной, на которой стояли скамейки для пенсионеров и мам с детьми, а вокруг были высажены кусты сирени разных сортов: от темно-фиолетовой до почти розовой, как на картине Моне, и белоснежной, как фата невесты; от скромной, с маленькими цветками, но очень душистой, до крупной махровой, кажущейся морской пеной, которую какой-то волшебник по прихоти остановил и превратил в цветок. Волны одуряющего запаха исходили от цветов, а пчелы гудели, как пьяницы, которые, пошатываясь и горланя песни, идут из бара.
– Через дорожку есть еще розарий, – пояснила Хизер, – но там сейчас смотреть нечего, розы расцветут только осенью.
– Надо будет обязательно сходить! – воскликнул Густав.
Хизер удивленно посмотрела на него, и он осекся, сообразив, что вышел из роли приезжего бизнесмена, который скоро покинет город.
– Я ищу участок земли под отель, – быстро нашелся он. – Если проект состоится, на что я очень надеюсь, то буду часто бывать здесь.
Хизер улыбнулась и притянула к себе ветку сирени.
– Сейчас найду цветок с пятью лепестками, вы загадаете желание, и всё будет так, как вы хотите, – пообещала она. – Ага, вот он, держите.
