Законодательство штата считает физическое лицо живым, пока противное не доказано биологической экспертизой либо пока не пройдет семь лет с момента, к которому относятся последние свидетельства того, что он жив.
– Я не о юридическом. Кто о нем позаботится?
– Но я могу ответить только с точки зрения закона. И в этом контексте его финансами занимаюсь я, домом – управляющая, а Дэвис назначен опекуном. Ваша тревога достойна восхищения, мисс Холмс, но уверяю вас, что юридически все в полном порядке. Итак, завтра в три пятнадцать. Сотрудницу зовут Джозефина Джексон. У вас остались какие-то вопросы по делу?
– Нет.
– Что ж, мой номер у вас есть. Всего хорошего, мисс Холмс.
На следующий день я чувствовала себя превосходно, пока мы с Дейзи не поехали в банк. Я вела машину, а моя подруга рассказывала, что ее новое произведение стало очень популярным, что она получает тонны положительных отзывов, что ей пришлось всю ночь писать сочинение по «Алой букве» и теперь, когда она «выходит на пенсию», у нее появилась надежда выспаться. Я чувствовала себя совершенно нормальным человеком, которому не приходится жить с демоном, заставляющим думать ненавистные мысли.
Я была уверена, что поменяла его сразу, как проснулась, прямо перед тем, как чистить зубы, но мысль продолжала настаивать.
– Я ходила в туалет перед обедом? – тихо спросила я у Дейзи.
– Не знаю. Ты села за стол после нас, так что, возможно, ходила.
– Но я ничего не сказала?
– Нет, ты не сказала «привет, я только что вернулась из туалета».
Нужно остановиться и сменить пластырь, правда, тогда Дейзи решит, что я сошла с ума. Я сказала себе, что все хорошо, меня просто заклинило, мысли – всего лишь мысли. Но когда снова посмотрела на пластырь, заметила на нем пятнышко. Да, определенно. Кровь или гной. Пятнышко точно есть.
Я остановилась на парковке перед магазином оптики и взглянула на ранку. Ее края покраснели, в пластырь впиталась кровь. Похоже, его долго не меняли.
– Холмси, ты точно ходила в туалет.
– Уже не важно, там инфекция.
– Нет.
– Ты видишь красноту? – Я показала на воспаленные края. – Заражение. Очень опасно.
Я редко показываю кому-то свой палец без пластыря, но мне хотелось, чтобы она поняла – это совсем не то, что раньше. У меня в самом деле был повод волноваться, потому что кровь появлялась редко, даже если я ковыряла болячку. Значит, пластырь оставался на пальце слишком долго. Это ненормально. С другой стороны, мне всегда мерещилось, будто что-то не в порядке, разве нет? И все же сейчас «не в порядке» было по-другому. Я видела явные признаки заражения.
– Твой палец выглядит точно так же, как и во все прошлые разы, когда ты впадала в панику.
Я выдавила мазь на болячку, рану ожгло, я наклеила новый пластырь. Мне было стыдно перед Дейзи и страшно. Я думала о красноте, воспалении – реакции моей кожи на вторжение паразитических бактерий – и не могла остановиться. Я ненавидела себя. Ненавидела все это.
– Эй! – сказала Дейзи, положив руку мне на колено. – Пусть Аза не обижает Холмси, ладно?
Сегодня все по-другому. Мазь перестала жечь, а значит, бактерии размножаются дальше, проникают в кровь. И зачем я только расковыряла болячку? Почему нельзя оставить ее в покое? Зачем постоянно делать рану на пальце? Руки – самая грязная часть тела. Почему бы не щипать мочку уха, живот, лодыжку? Возможно, я погубила себя из-за глупого детского ритуала. А ведь он мне даже не помогает – то, что я хочу знать, непознаваемо, потому что ни в чем нельзя быть уверенным.
