пополам, похрюкивающей пациенткой. Из ее глаз покатились слезы. Как ни странно, но от комичной ситуации и во мне вдруг произошла небольшая разрядка. До невозможности натянутая между желудком и головой струна немного ослабла, и я обмяк на стуле.
– Ой, – утерла Зоя слезы и встала. – Простите, мне надо ненадолго удалиться.
Я хотел остановить ее, но она в два шага оказалась у двери кабинета и закрыла ее за собой. Несколько мгновений мы сидели в тишине.
– Когда вы говорите «мы», – вздохнул наконец врач, – вы говорите больше о себе. Я понимаю, что вам сложно отпустить. Но стоит ли ваша слабость страданий жены?
Так я вспомнил, что еще даже не сделал Зое предложения. Нож, загнанный в мою грудь по рукоятку, провернулся.
– Я не думаю, что она предпочтет смерть жизни, – процедил я.
Врач побарабанил по столу и цокнул языком.
– Знаете, есть такое понятие, как качество жизни, – сказал он. – И я готов поспорить с вами, что в хосписе оно будет лучше, чем здесь. Вернее, даже не в хосписе, – остановил он меня поднятыми вверх ладонями, – а под опекой хосписа. Вы даже сможете жить дома. Пока это будет возможно. И более того. Я уверен, что в такой обстановке ваша жена продержится дольше, чем…
Я поборол детское желание заткнуть уши пальцами и отмел слова врача широким жестом.
– Спасибо, но это не вариант, – прервал я его решительно. – Скажите мне, сколько будет стоить лечение.
Врач пронзил меня глазами, как будто копаясь лопатой в моем мозгу в поисках здравого ума, затем взял листок бумаги, написал длинное число и подвинул лист на мой край стола. Я с опаской пробежался глазами по цифрам. Опасался я не зря.
– Хорошо, – кивнул я, сглотнув ком в горле.
Врач снова мучил меня пытливым взглядом.
– Говорю же, хорошо! – повторил я.
Он поднял брови и потер переносицу.
– Когда начнем? – поднадавил я.
В этот момент за мной скрипнула дверь, и Зоя вновь опустилась на свой стул. Врач несколько раз перевел глаза с меня на нее и обратно.
– Завтра же, – сказал он тихо.
– Ты слышала? – схватил я ледяную Зоину руку. – Уже завтра тебя начнут лечить!
Я был так счастлив, что мне удалось уговорить врача, что этот успех мне казался равнозначным победе самого рака. Но ожидаемой радости на лице Зои я не заметил. Вместо этого она только медленно кивнула и еще больше побледнела.
– Спасибо вам большое, – сказал она врачу.
– Не стоит, – хлопнул он по столу и встал. – Действительно не стоит…
Мы тоже поднялись и, держась за руки, предстали перед ним, как перед работником загса.
– Ну, что ж, тогда до завтра, – указал он на дверь. – Устройте себе сегодня приятный вечер.
– Он, конечно, любит издеваться, – фыркнул я на улице. – Приятный вечер… Засунул бы он себе свой приятный вечер куда подальше.
– Почему? Очень даже дельный совет, – как-то внезапно не согласилась воспрявшая Зоя. – Ты просто не проходил химию. Ой… Так, где тут дерево?
– Да брось ты, – взял я ее за плечи и повернул к себе. – Я все бы отдал, чтобы пройти это все вместо тебя.
– Ага, до первой нескончаемой рвоты или до первых волдырей во рту, – отвела она глаза.
– Зоя, это нечестно, – возмутился я. – За кого ты меня держишь?
Она не отвечала, и я в который раз за этот нескончаемый жуткий день прижал ее к себе что было сил и вдохнул цветочный запах ее пышных волос. Представить себе, что совсем скоро от них не останется ровным счетом ничего, было невозможно. И тем не менее перспектива оказаться с лысой девушкой нисколько меня не отталкивала. Боялся я только за то, что будет переживать сама Зоя. Я держал ее так крепко, словно хотел вдавить в себя, чтобы защитить от этого враждебного мира, который так злостно поставил подножку нашему счастью. Подставил и нахально продолжал крутиться как ни в чем не бывало. Помимо дикой любви к Зое во мне теперь вскипала лютая ненависть ко всем и вся. Начиная от беспечных прохожих и актеров на афишах кино до самого мироздания, как выражался Барон. Барон…
Лицо его всплыло перед моими глазами в слезах с такой четкостью, как будто мы только вчера расстались. Хотя на самом деле мы не виделись уже более полугода. Тогда он ненадолго приехал в Москву и с тех пор отсутствовал. При той встрече он показался мне отстраненным и задумчивым, что мне было только на руку. Я уже пару месяцев встречался с Зоей, и лишь ленивый не заметил бы, что я изменился. Да и не заметить перемен в моей жизни было сложно. Я все реже появлялся на обычных для меня светских тусовках, вернисажах и модных постановках, а если и появлялся, то приличия ради, был замкнутым и быстро уходил. Меня и звали все реже, что несомненно должно было дойти до Барона. И меня удивляло то, что он не поднимал этот вопрос. Он говорил о каком-то физике, с которым ведет активную переписку, об институтах, которые спонсирует, о витаминных капельницах, которые ему ставят для
