я взял себя в руки.
Ситуация напомнила мне унылые лекции в университете, на которых не заснуть было совершенно невозможно. По всей видимости, доцентов ораторскому искусству тренировали в том же месте, что и нотариусов. Однако я был не настолько глуп, чтобы не слушать, а потом подписать что попало. Даже если я любил Барона, это не означало, что я ему безоговорочно доверял. Наоборот. В последнее время я, к сожалению, пришел к выводу, что не доверяю ему совершенно.
Сначала нотариус долго перечислял недвижимость со всем ее содержанием, что заняло, наверное, добрый час, а затем перешел к фирмам и акциям, о существовании которых я доселе ничего не знал. Одно за другим падали семизначные числа в различных валютах, и уж теперь точно было не до сна. Невольно я разволновался и выпрямился, то и дело перекладывая вспотевшие руки с ног на подлокотники и обратно. Краем глаза я видел довольный взгляд Барона. Под конец речь пошла и о Виртуэлле, которую я обязывался холить и лелеять, а в итоге заморозить.
– Простите? – прокряхтел я впервые за все время прочтения. – Заморозить?
– Посмертно, – закатил Барон глаза. – Ты не слушаешь, что ли? Заморозить посмертно. Разумеется, ты не должен просто бросить ее в морозилку. Это сложный процесс, который должен быть начат сразу же по наступлению биологической смерти. Я уже обо всем договорился с той же компанией, которая займется и… и мной, – сглотнул он. – Но об этом мы поговорим позже во всех подробностях. Давайте теперь дальше!
– А дальше мы приступаем к части с вашими обязанностями, – посмотрел нотариус на меня из-под очков. – Прошу вас внимательно слушать.
Моя взбудораженность, вызванная несказанным богатством, обрушивающимся на меня, резко опала и сменилась настороженностью. Часть моих обязанностей оказалась намного короче части подарков.
– Наследник обязуется вернуть пятьдесят процентов вышеперечисленного имущества, как вещевого, так и денежного, при оживании наследодателя, – зачитывал нотариус еще более медленно и четко, подчеркивая каждое слово, и я поразился тому, насколько серьезно он может произносить такое слово, как «оживание». – В случае преждевременной кончины самого наследника, пятьдесят процентов имущества обязуется вернуть его наследник или наследник его наследника, и так далее.
Это «и так далее» меня развеселило. Я представил себе какого-нибудь потомка в далеком будущем, в дверь которому стучится Франкенштейн и требует вернуть «вон тот шкаф». Но нотариусу было не до смеха. С неизменно серьезным видом он зачитывал разные казусы, в которые входила потеря этого самого имущества или денег разными способами и соответствующее возмещение. Проигрывание денег в казино, например, каралось меньшим штрафом, чем создание семьи. Чего в принципе и стоило ожидать. Возвращать же пришлось бы в любом случае, так что от меня требовался дельный выбор наследника.
– Наследником наследника не может являться близкий родственник, – поднял нотариус указательный палец вверх. – Категорически исключаются потенциальные жена и дети.
Этот пункт меня все же удивил. Хотя под ровное тараторение нотариуса я быстро понял, что такой ход был более чем логичен. Это завещание словно резюмировало весь тот образ жизни, который так долго внедрял в мое сознание Барон. Оно полностью располагало к безамбициозному гедонизму, за которым я гнался всю свою юность и который чуть было не сломал меня. И сломал бы, если б я не встретил Зою. Стоило мне вспомнить ее имя, как нотариус сделал короткую паузу, кинув на меня молниеносный пытливый взгляд, и продолжил:
– Наследник обязуется немедленно прекратить общение с Зинаидой Максимовной Снегиревой, рожденной…
В ушах моих шумными волнами забила кровь, и голова пошла кругом, но я все же четко расслышал правильную дату рождения и адрес, по которому Зоя была прописана. Мне показалось, что меня сейчас вырвет прямо на шикарный ковер, но я силой воли подавил приступ тошноты и метнул ошарашенный взгляд на Барона.
– …и никогда более не вступать в связи, опасные для сохранности наследия, как материального, так и духовного, – закончил нотариус и отодвинулся от бумаг, так и не поднимая на нас глаз.
Я так и продолжал таращиться на Барона с отвалившейся челюстью.
– Что конкретно тебя так удивляет? – спокойно поинтересовался Барон. – То, что мне ведомы все эти происшествия в твоей жизни? За годы нашего знакомства ты должен был стать умнее…
– Но, – с трудом обрел я дар речи, – вы же перечислили мне деньги…
Барон сипло рассмеялся.
– Ты считаешь, что ты смог обдурить меня своими детскими сказками? – покачал он головой. – Неужели ты и вправду думаешь, что я не обратился бы напрямую в клинику, в которой тебя лечат, и не отправил бы тебя вообще за границу, был бы ты и вправду болен? Ты считаешь, что я достиг всего, чего достиг, путем такой безмерной наивности? Нет, Адам, ты глубоко заблуждаешься…
– Но почему тогда вы дали мне деньги? – искренне не понимал я.
Свитер противно прилип к моей мокрой спине, а щеки полыхали. Барон побарабанил острыми пальцами по подлокотнику.
– Хочешь всю неприглядную правду?
– Хочу! – задохнулся я.
