– Потому что я посчитал, что там ее быстрее сживут с этого света, чем в хосписе, – холодно произнес Барон. – И что таким образом ты быстрее снова освободишься от этой несусветной напасти.
Тут даже играющий саму непричастность нотариус пробежался по нему любопытными глазами. Я же просто не знал, куда мне метнуться от невыносимой боли. Как волк, загнанный в клетку, я шарахался о стены своего тела, но никак не мог проломить их, чтобы сбежать из этого кошмара. Мне даже не хотелось ничего переспрашивать, как я это обычно делал. Все было прекрасно понятно. Я не ослышался, и я не спал. Все это происходило на самом деле. Барон посчитал, что Зоя быстрее умрет с лечением, чем без, и поэтому великодушно выдал деньги. С таким же успехом он мог просто расстрелять меня. Потому что теперь я летел в какую-то бездонную пропасть.
Гортанное рычание вырвалось из моего рта, и я уронил лицо в горячие ладони.
У меня не было слез. Были только тиски, сжимающие всего меня все крепче и крепче. Мою грудную клетку, мои руки, мои мозги и мои глаза… В кабинете царила тишина.
В конце концов я встал и, ни на кого не смотря, пошел к двери.
– Адам! – испуганно крикнул Барон и поднялся. – Не делай глупостей!
Я остановился, помедлил и обернулся, держась за косяк.
– Глупостей? – прошептал я. – Глупостей?!
– Глупостей, – уверенно кивнул он. – Твой мозг нетрезв. И ты не оцениваешь правильно то, что лежит на чашах весов. Это пройдет, как болезнь. А другое… Это навсегда. Это не уйдет от тебя. Не бросит. А так ты полностью отдаешься в лапы времени. Словно… – Он горько ухмыльнулся. – Словно и не было этих двадцати лет работы. Ты не такой. Я же знаю! – В голосе его сквозило отчаяние. – Я же знаю!
Я из последних сил покачал головой.
– Я именно такой, – проговорил я и вышел в коридор.
– Нет! – воскликнул Барон, когда я накидывал куртку.
Его сутулый силуэт показался в дверях, когда я уже выбегал на лестничную площадку.
– Нет!! – догнал меня его крик, когда я миновал лифт и спрыгнул на лестницу. – Сделай верный выбор, Адам!
Я перескакивал через несколько ступенек разом, хватался за перила и мчался по этажам.
– Нет!!!
Но я не слушал. Я видел один мрамор, по которому бежал, как по лаве.
– Нет!!! – донеслось до меня страшное эхо, когда я уже несся, задыхаясь, по парадному холлу. – Я жду тебя, Адам! Сегодня вечером! На Котельнической!
Что было силы я распахнул тяжелую входную дверь, зажмурился от ослепившего меня яркого солнца и вырвался на шумную улицу.
Еще долго я слепо бродил по улицам, держась тени. Я никак не мог совладать с ужасом, стягивающим мне горло петлей. В черепную крышку молотками стучали вопросы, на которые априори не могло быть ответа. «Я сам сократил Зоину жизнь своим неприятием ситуации и рвением контролировать болезнь? Я доставил ей лишние страдания? Где конкретно я сделал роковую ошибку? Когда попросил денег у Барона? Когда дал ему сломить меня еще в Амстердаме? Когда мы только познакомились?» И в конце концов: «Как я мог связаться с самим дьяволом и с такой легкостью отдаться ему полностью?» Только истерично-классический возглас «За что?!» не всплывал ни разу. Я каждой клеткой своего тела ощущал свою неоспоримую вину, густую и вязкую, как смола. И ничто, совершенно ничто, не могло ее отскрести от моей души.
Так я думал, пока меня несло в неизвестном направлении. А потом, в одно мгновение, я понял: единственное, что я мог теперь сделать, это рассказать обо всем Зое. С самого начала до самого конца. До того дня я не собирался признаваться в существовании Барона в своей жизни, потому что это казалось мне лишним. Вероятно, я немного стыдился этого перед Зоей, хотя сам толком не понимал почему. Но теперь осознание того, что я могу не успеть открыть ей столь важную часть себя, будь она даже чернее вороньего крыла, обратилось на меня охлаждающей агонию волной. Наконец я точно знал, куда иду.
К счастью, я застал Зою неспящей, что было довольно большой редкостью в последние дни. Наскоро скинув куртку и ботинки, я сел рядом с ней на диван и без малейших колебаний рассказал все. Про больницу и про папу, от которого я сбежал в поисках сказки, про Париж и сожженный блокнот со стихами, и про Амстердам и роковой выбор, хотя тут я не вдавался в особые подробности. Я говорил долго и быстро, нервничая и спотыкаясь о простые слова, а Зоя сидела бездвижно и молча слушала. Самой сложной была последняя часть, но я знал, что не могу утаить ее. Цепляясь глазами за угол деревянного столика, как за спасательный круг, я признался, откуда взял деньги на ее лечение, и тут губы мои задрожали, я испугался, что расплачусь, как маленький нашаливший ребенок, боящийся скорее наказания, чем последствий своих действий. Но в моем случае последствия моих действий и наказание были одним и тем же, и, видимо, из-за этого я сдержался.
– Он перевел всю эту большую сумму только потому, что посчитал, что ты… – я все еще не научился произносить этих слов. – Что химия скажется на продолжительности твоей жизни больше, чем хосписные услуги.
– Что я быстрее умру с химией, чем без, ты хочешь сказать? – спокойно перевела Зоя.
