увидит Трэвиса. Сейчас она поняла, что, несмотря на то что она сказала Меган, она еще не до конца потеряла надежду. Однако, когда дверь открылась, ее надежда уступила место разочарованию.
Лицо Трэвиса было мрачно, ноздри расширены, а губы сжаты так плотно, что стали не видны. Это было так на него не похоже, что Рене растерялась. Она понимала, что он, вероятно, огорчился, когда она перестала отвечать на его звонки и сообщения, но ей и в голову не приходило, что он так разозлится. Ведь прошло только три дня, и она полагала, что он поймет, что она занята гостями и приготовлениями к Рождеству. Но увидев выражение гнева на его лице, она поняла, что ошибалась.
– Я пришел за своим псом, – сказал он.
– Я знаю. Мне только что звонил Тед Коберн. Простите, я не знала, что он ваш. Иначе я бы вам позвонила.
– Да неужели?
Услышав его тон, она сразу же насторожилась.
– Разумеется, я бы позвонила сразу. Когда мой сын нашел его, мы понятия не имели, кто его хозяин.
– Что ж, теперь вам это известно.
Он посмотрел поверх ее плеча и крикнул:
– Макс! Ко мне!
Пес выбежал трусцой из гостиной, за ним следовали плачущая Грейс и Киран, лицо которого дергалось от многочисленных тиков. Рене невольно втянула ртом воздух, смущенная тем, что посторонний человек видит ее сына в таком состоянии, но вместе с тем заинтригованная. С тех пор, как в их доме появился пес, и до этого момента у Кирана ни разу не проявлялись симптомы его нервного расстройства. За все последнее время лицевые тики появились у него впервые.
Где-то в гостиной истерический рев Лили сделался еще громче. Трэвис посмотрел на пса.
– Где его ошейник?
– На нем не было никакого ошейника.
Он посмотрел на нее с недоверием.
– На нем был ошейник, когда он убежал из дома в воскресенье.
Рене напряглась. Одно дело сердиться на нее из-за того, что она не отвечала на его звонки, и совсем другое – обвинять ее во лжи.
– А вот и нет – никакого ошейника на нем не было, когда мой сын нашел его после того, как он угодил в западню из веревочной петли. – Она показала на шею пса. – Доктор Коберн знал, где вы можете его найти, потому что Киран и мой отец доставили его к нему в дом, чтобы он оказал ему медицинскую помощь.
Когда Трэвис повернулся к Кирану, он, похоже, не обратил внимания на то, что лицо мальчика дергается, и Рене почувствовала глубокую благодарность за это проявление доброты. Пусть он зол на нее, но он хотя бы не станет вымещать свою злость на ее сыне.
Он опустился на корточки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Кирана.
– Ты нашел его в веревочной петле?
Глаза мальчика наполнились слезами.
– Да, я залез на дерево и разрезал веревку.
Трэвис кивнул:
– Ты проявил храбрость. Уверен, Макс это оценил.
Он достал из кармана бумажник.
– Я хочу дать тебе награду за то, что ты ему помог – сказал он, вынимая двадцатидолларовую банкноту.
Киран покачал головой:
– Я… я сделал это не ради денег.
Нет, не ради денег, с болью в сердце подумала Рене. Киран сделал это из любви. Она одной рукой обняла своего сына, словно пытаясь его защитить, и со злостью уставилась на Трэвиса.
– Ну что ж, вы получили своего пса. Думаю, теперь вам пора уходить, – сказала она.
Трэвис взглянул на Меган, которая, не мигая, смотрела на него пьяными удивленными глазами.
– Мы можем выйти и поговорить? – спросил Трэвис Рене.
Мгновение Рене молчала, колеблясь.
– Да, конечно.
Она повернула Кирана спиной к себе и лицом к Меган и Грейс, сняла с крючка свое пальто и, выйдя вслед за Трэвисом из дома, последовала за ним к его машине, чувствуя, как ее спину буравят пристальные взгляды трех пар глаз.
