Трэвис открыл дверь своего «Рейнджровера», посадил Макса внутрь машины и захлопнул дверь. Когда он повернулся, выражение его лица стало еще более суровым. Сейчас он выглядел еще более сердитым, чем когда Рене открыла ему дверь.
– Прежде чем я уеду, может быть, вы скажете мне, почему вы это сделали?
Рене нахмурилась и удивленно приоткрыла рот. Потом покачала головой:
– О чем вы говорите? Почему я сделала что?
Он отвел взгляд и невесело рассмеялся:
– Ну что ж, давайте разберемся. Сначала вы украли моего пса, а потом попытались разрушить мою репутацию.
Она в изумлении воззрилась на него, совершенно не понимая, о чем он толкует. Он что, пьян или просто не в своем уме?
– Ну, знаете, во-первых, никто не крал вашего пса – мой сын спас ему жизнь. Если вы не верите мне, спросите Теда Коберна, в каком состоянии был Макс, когда Киран и мой отец привезли его к нему в дом.
А во-вторых, я понятия не имею, каким таким образом я, по-вашему, могла разрушить вашу репутацию, но это весьма серьезное обвинение, и вы должны назвать мне чертовски вескую причину для того, чтобы бросать мне его в лицо.
Трэвис воинственно выставил вперед подбородок.
– Хэнк Филдинг рассказал мне, что кто-то распространял слухи о программе, которую я спонсирую в школе, где учится ваш сын.
– И вы думаете, что это делала я?
– А разве нет?
– Разумеется, нет!
– Тогда почему вы сбежали, когда увидели, что во время банкета я разговариваю с Хэнком?
Рене покачала головой:
– А когда вы разговаривали с Хэнком?
– Возле стойки бара перед тем, как вы сбежали.
– Что ж, я этого не видела, а даже если бы и видела, то это не имело никакого отношения к тому, из-за чего я ушла.
Теперь, когда они разговаривали один на один, гнев Трэвиса, похоже, несколько поутих. Впервые с того момента, как он появился на пороге ее дома, ему, казалось, стало по-настоящему интересно, что она хочет сказать.
– Тогда почему вы ушли?
Рене облизнула губы. С вечера субботы она часто гадала, почему Марисса рассказала ей о связях Трэвиса с фармацевтической индустрией. Она даже подумывала о том, чтобы проверить, так ли это, но она все это время была либо слишком расстроена, либо слишком занята, чтобы заниматься такой проверкой. К тому же с какой стати Мариссе было говорить ей неправду?
– Марисса Дэниелс сказала мне, что вы работали на фармацевтическую компанию и что именно поэтому вы и планируете посадить детей, участвующих в вашей программе, на лекарства.
У Трэвиса отвисла челюсть.
– Я никогда не работал на фармацевтическую компанию. Я же говорил вам, что работал в нефтяном бизнесе.
– Да, но Марисса сказала мне, что большинство лекарств изготавливают путем переработки нефти.
– И, основываясь на этом утверждении – и даже не спросив меня, правда это или нет, – вы сказали родителям, чьих детей включили в мою программу, что я собираюсь посадить этих детишек на лекарства?
Рене почувствовала, что еще немного, и она взорвется. Сначала Хэнк, теперь Трэвис. Почему все вдруг решили, что она виновна?
– Интересно, каким таким образом я могла это сделать? Ведь я даже не знаю, чьи дети включены в эту программу!
– Конечно, знаете!
– Нет, Трэвис, не знаю. На тот случай, если вы этого не заметили, я в вашем городе человек новый, и к тому же я работаю полный рабочий день. Ах да! Я уже упомянула, что пытаться просочиться в здешнее неприступное высшее общество – это дело, сравнимое по легкости с проталкиванием верблюда сквозь игольное ушко? Вот и скажите мне, как среди тысяч всех тех людей в вашем городе, с которыми я не знакома, я случайно узнала фамилии тех семей, чьи дети включены в ту же программу, что и мой сын?
Он прикрыл рот рукой и медленно провел ею вниз по своему лицу.
– Тогда почему вы сказали Саванне Хейс, что вы это сделали?
Рене была ошеломлена.
Внезапно все кусочки головоломки встали на свои места. Саванна запугала Сисси и заставила ее сказать Рене, чтобы та держалась подальше от Трэвиса, а когда это не сработало, она попросила свою подругу Мариссу солгать Рене насчет пичканья детей, включенных в программу, лекарствами. После этого Саванна распространила слух о том, что детей посадят на лекарства – наверняка по телефону, чтобы никто из родителей не догадался, что на самом
