– А как насчет Макса?
Этот вопрос ее явно озадачил.
– Разве Хью не заберет его с собой, когда будет переезжать?
Трэвис покачал головой:
– Он не сможет этого сделать, если выберет тот интернат, в котором гостит на этой неделе. Там недостаточно места для такого крупного пса, как Макс, к тому же у них уже есть терапевтическая собака.
– Тогда, боюсь, нам придется найти для него другой дом, – сказала Саванна. – Мне очень жаль, ведь Макс кажется хорошим псом, но я просто не могу допустить, чтобы такое большое животное находилось рядом с моим ребенком. Ты же меня понимаешь, верно?
– Конечно, – ответил он.
Он отвернулся, и Саванна взяла его за руку.
– С ним все будет в порядке, мы подберем для него хороший дом где-нибудь еще. – Ее лицо вдруг просияло. – Мы могли бы отдать его какому-нибудь ребенку из твоей программы. Возможно, его захочет взять сын Рене.
Трэвис покачал головой. Он был не готов так легко забыть и простить.
– Ну хорошо, я понимаю, – сказала Саванна. – Но как насчет остальных семей? Собаку с удовольствием завели бы Бартоны. Или Пейтели. Я слышала, что несколько месяцев назад они потеряли своего пса.
– А откуда тебе известно, что их дети включены в мою программу?
Саванна на секунду замолчала.
– Не знаю. Думаю, мне рассказал ты сам.
– Нет, – возразил он. – Я не рассказывал.
– Ну, разумеется, рассказывал. Ты наверняка мне все рассказал.
– Саванна, я сам не знаю, какие семьи записали своих детей в мою программу. Хэнк Филдинг сказал мне, что их фамилии знают только он сам и Дебби Краудер.
– Ну, кто-то же мне рассказал, – сказала она. – Разве это имеет значение?
Трэвис отодвинулся от нее, пытаясь припомнить, что Дебби говорила ему на банкете. Что-то насчет того, что Саванна заходила к ней в офис на прошлой неделе – и, может быть, в самый день, когда она по просьбе Хэнка печатала список фамилий семей, чьи дети были включены в программу. Что Рене сказала ему перед тем, как он уехал?
Трэвис высвободил свою руку из руки Саванны и встал, объятый все нарастающим чувством отвращения и недоумения.
– Это ведь была ты, что, скажешь, нет? Это ты позвонила тем родителям, назвавшись Рене.
Саванна резко втянула носом воздух, на мгновение ему показалось, что она будет все отрицать, затем она медленно выдохнула и посмотрела на него с веселой улыбкой.
– А что, если и так? – сказала она. – Ты же сам понимаешь, что Рене тебе не пара; она просто зря тратила твое время.
Трэвис отвернулся, ища глазами что-то прочное, что-то надежное и знакомое, чтобы избавиться от захлестнувшего его чувства нереальности происходящего. То, что сделала Саванна – и то, что она продолжала делать сейчас, – было не просто странным, это было почти безумным, почти ненормальным. Сам того не зная, он стал призом в придуманном ею соперничестве между ней и Рене Ричардсон. Он-то думал, что он и Саванна старые друзья, а она даже не считала его за человека.
– Убирайся, – сказал Трэвис.
Саванна подошла к нему сзади и обняла его за талию, всем телом прижавшись к его спине.
– О, мой сладкий, перестань, – промурлыкала она. – Теперь мы с тобой сможем пожениться, как нам и следовало еще много лет назад. Разве ты сам не видишь? Мы были созданы друг для друга.
Он оторвал ее пальцы от своей талии.
– Я же сказал тебе, чтобы ты убиралась вон.
У Трэвиса ушло еще десять минут на то, чтобы выпроводить Саванну из дома. К тому времени, когда это ему удалось, на полу валялись разбитые бокалы для шампанского, перевернутая бутылка «Джека Дэниелса» лежала на стойке бара, и из нее вытекало ее содержимое, а на лице Трэвиса красовались следы от ногтей, которые только чудом не выцарапали его левый глаз. Пока машина Саванны выезжала с его подъездной дороги, он прислонился лбом к входной двери, чувствуя себя потрясенным до глубины души и несчастным. Хотя они расстались и плохо, думал он, теперь, по крайней мере, со всем этим покончено. Больше не будет этих лукавых подмигиваний, этих якобы случайных встреч, этих приглашений на ужин в ее доме. То, что было сказано и сделано за последние несколько минут, означало окончательный разрыв. Ни о каком их совместном будущем больше не могло быть и
