Флауи вздрагивает, неверяще вскидывая взгляд, но Альфис не выглядит так, словно это шутка. Да, она улыбается, но холодно и серьёзно. — Я могу использовать их на своё усмотрение. И я так и делаю. Человеческие души сильны, но также и хрупки — подобная субстанция подвержена распаду. Ничего не стоит отделить от неё крохотный кусочек, если есть такая необходимость...
Флауи благодарит Санса про себя, благодарит так сильно, как только может. Если раньше он сомневался, что развеять душу Фриск — хорошая идея, то сейчас он окончательно верит в это. Если бы не Санс, то душа малышки попала бы в руки этой ненормальной, и она бы издевалась над ней, как только могла. Нет ничего лучше, что Санс мог бы сделать для неё — кроме спасения, конечно.
— Понимаешь, в чём была суть эксперимента? — спрашивает Альфис, но вопрос этот риторический. — Я поместила кусочек души и цветок в один сосуд. Сперва ничего не происходило, поэтому я оставила всё как есть на ночь, и, когда вернулась...
— Он снова был свеж, — тихо говорит Флауи. Альфис согласно кивает.
— Да. Цветок был как новый. А частичка души исчезла, словно её и не было.
— Он сожрал её, — бормочет Флауи, в ужасе глядя на крохотный росток в банке. — Господи, он съел её...
— Верно! Души — вот чем питаются эти занятные цветы. Чрезвычайно интересно!
— Интересно? — непонимающе переспрашивает Флауи. Он всё никак не может оторвать глаз от безобидного на вид цветка. — Тебе это интересно? Они же едят души. И это лишь один цветок! А Санс ведь...
— На нём много таких, — подхватывает Альфис, вовсе не расстраиваясь по этому поводу. — И все они постепенно уничтожают его душу, подкармливаясь ею. Это медленная и не самая мучительная смерть, к тому же душа Санса всё же крупнее этого кусочка. Думаю, он сможет продержаться какое-то время.
— Но конец всё равно един, — шепчет Флауи почти беззвучно. Альфис забирает банку, снова заворачивая её в ткань.
— Да, — её голос звучит словно издалека, — конец един для всех.
Флауи трясёт. Он не смог бы спасти Фриск — это становится очевидным. С каждым цветком, что появлялся на её теле, душа становилась всё слабее и, в конце концов, малышка не выдержала. Теперь то же самое происходит с Сансом. Это походит на водоворот; Флауи тянет на дно, и он не может, не знает, как выбраться на поверхность.
Он не хочет снова оставаться один.
Альфис окликает его, и Флауи возвращается в реальность, к полумраку лаборатории и проклятым цветам в банке. Он ненавидит их всей своей маленькой душой.
— Есть ещё кое-что, — говорит учёная, пристально смотря на Флауи. — Мне, в общем-то, всё равно, что с ним будет. Жив он или нет, почва для исследований сохраняется. Однако для чистоты эксперимента я должна сказать, что заметила интересную тенденцию: процесс угасания становится быстрее.
— Почему? — в который раз спрашивает Флауи, так отчаянно, словно отсрочка неизбежного сможет помочь хоть кому-то.
— Душа слабеет, — задумчиво тянет она, — душа уменьшается. Цветы начинают бороться за каждый кусочек пищи, это естественный процесс. Чем меньше становится душа, тем больше поглощают цветы, тем хуже становится Сансу. К тому же, подозреваю, что играют роль внешние факторы: его настроение, отношения с окружающими и прочее. Чем больше он подавлен, тем меньше сопротивляется цветам. Понимаешь, к чему я клоню?
Флауи понимает. Это не то, что можно легко поправить — Санс морально разбит и раздавлен, Санс безвозвратно сломан и вряд ли кто-то, кроме малышки, способен что-то поделать с этим. Санс несчастен и не сопротивляется смерти. Флауи думает об этом и осознаёт, что, рано или поздно, цветы возьмут вверх — снова. Опять.
Самое ужасное в том, что Санс теперь тоже знает об этом, и вряд ли это придаёт ему сил дожить до следующего дня.
Флауи собирается с мыслями, заставляя себя сконцентрироваться. У них катастрофически мало времени. Каждый день, каждый час промедления приближает Санса к концу.
— Ты можешь ему помочь? — спрашивает он сквозь зубы, ненавидя просить о чём-либо. — Альфис, если есть хоть что-то, что ты можешь сделать...
— Вряд ли я что-то могу, — с сожалением отвечает она, всё же выглядя польщённой тем, что он почти умоляет. — Заменить душу в качестве источника жизни не способен никто, даже я. Подобного просто не существует. А так как цветы принимают только её, то... ты сам понимаешь.
Флауи лихорадочно соображает.
— Если просто вырвать их все? Да, это будет больно, но, может...
Она качает головой.
— Я думала об этом. Но пойми, цветы растут из него. Они связаны, Азриэль. Санс и цветы — единый организм. Если вырвать их, его душа, скорее всего, пойдёт трещинами, а затем распадётся. Он умрёт, в любом случае.
Флауи тихо стонет, вцепляясь листьями в острый край стола, почти разрывая тонкие волокна. Ему больно, но физическая боль кажется благословением по сравнению со многим другим.
