вместе, закупали продукты и так по мелочи. Лафейсон беспокоился о том, что у Тора было мало одежды, и каждый раз всё прикупал рубахи, штаны, обувь и накидки меховые. Одинсон честно отказывался от дорогостоящих вещей, а чёрт зеленоглазый и слушать его не хотел, сыпал золото направо-налево, оплачивая всё необходимое и излишнее. Охотник всё нашёптывал ему, что нельзя было так очевидно показывать всем, что у тебя есть деньги, опасаясь привлечь излишнее внимание.
«Кто зачем смотрит, — говорил Одинсон всякий раз. — У Вольштагга здесь были свои глаза и уши. Переставай сорить деньгами».
Лафейсон на это улыбался и лишь отмахивался, в итоге возвращались домой они с увесистой поклажей, которую от озера Фенрир тащил на своей спине. Днём Тор практиковался вызывать козлов, и у него это вполне успешно получалось, наконец с большой натугой он придумал имена и нарёк скотину Тангрис и Ниостр*. Локи удивлялся такой скорости обучения, но каждый раз напоминал себе, что, скорее всего, в жилах соседа текла колдовская кровь. Мать Тора точно была ведьмой, если к ним в дом заявился колдун и забрал его брата. Только дремала сила Одинсона до поры до времени, да и не было у него в ней нужды. Эту тему Лафейсон не поднимал после того разговора и расспрашивать соседа не спешил, к чему бередить старые раны. Охотник делал успехи, как на взгляд Локи, очень быстро схватывал всё, чему его учили, при этом Тор больше не проявлял агрессии и недоверия в отношении соседа. Вечерами, усевшись за столом, они болтали на разные темы, даже выпивали пару раз, но до откровений и приставаний не доходило.
Спать в одной постели за какую-то неделю стало так привычно и комфортно, что Тор, иногда просыпаясь ночью, с удивлением осознавал, что его вовсе не коробило от мысли, что рядом с ним спал мужчина. А поспать Локи любил. Ночами Эрос стал на постель приходить и ложиться у компаньона в ногах, на Тора смотрел без опасений, ластился иногда да мурлыкал, только Локи его не раз одёргивал: «Не донимай Тора, иди сюда». Охотник прятал улыбку в такие моменты и не высказывал свои мысли вслух. В постели Локи вёл себя на удивление сдержанно: под торово одеяло не лез и не пытался невзначай придвинуться ближе, всё время держал приличную дистанцию, старался быть невидимым.
Тор задумался над словами колдуна и решил, что зеленоглазый чёрт вполне мог бы соблазнить его, правда для этого ему надо было хотя бы раздеться, ну или в какую-нибудь позу привлекательную лечь, чтобы вызвать интерес охотника, желание прикоснуться или ещё чего. Но Локи и тут вёл себя предусмотрительно: ночная сорочка скрывала его тело, переодевался он, исключительно когда Тор не мог его видеть, а то и сам просил соседа отвернуться, одеялом закутывался до самой макушки, засыпая, всегда поворачивался к Тору спиной, а к стене лицом. Было в этом что-то противоестественное, словно Лафейсон пытался сам себя переделать ради спокойствия Тора.
А ещё Одинсон стал видеть странный сон, из раза в раз он повторялся, то смутный, то чёткий. Тор снова и снова оказывался на цветущем поле, лето благоухало яркими красками: чистое солнечное небо, зелёная трава, ромашки всюду стелились ковром.
Всякий раз Одинсон искал кого-то глазами среди душного поля, переполненного ароматами трав, вертелся из стороны в сторону, держа в руках букет ромашек, алой лентой перевязанный. А потом вдруг находил: то ли женщина была перед ним, то ли мужчина с ладной фигурой, лица охотник не видел или по пробуждении не помнил, но то, как дарил цветы, помнил отчётливо, и как алая лента вокруг запястья бледного обвивалась и его запястье стягивала да тянула к чужой руке. А в ночь перед набегом адептов видел, как красная лента потекла по бледной руке и каплями алой крови окропила ромашки.
Утром Одинсон не вытерпел и стал донимать Локи вопросами, хотел узнать толкование своего сна. Лафейсон оказался настроен довольно скептически, тем более что весь сон полностью Тор рассказывать не хотел, упомянул только о ромашках, красной ленте и каплях крови. Колдун задумался, а затем предложил Тору самому найти ответ на этот вопрос, указал на одну из книг на полке. Одинсон потратил несколько часов в поисках значения тех символов, которые увидел во сне, и Локи оказался прав, поскольку каждый символ в отдельности не имел смысла, а, собравшись вместе, они казались целостной картиной. По всему выходило, что Тора ждала судьбоносная встреча с неким кровным родственником, семейное счастье и благополучие. Одинсон в задумчивости закрыл книгу, на вопрос Локи о том, что же такое любопытное привиделось соседу, он не ответил. Колдун не оскорбился, расспрашивать не стал. Охотник задумался: стоило ли серьёзно относиться к этому сну? Пока у Тора был договор с Локи на год, едва ли он сможет завести с кем-то романтические отношения. Да и ухаживать особо за девицами он не привык. К чему же судьба сулила ему некую встречу? Скоро ли она произойдёт? Вопросов было много, а ответов на них пока не находилось.
***
Минула неделя. Адепты явились в неурочный час, когда Тор и Локи уже давно спали, обогретые камином в одной постели. Из глубокого сна охотника вырвало словно клещами, пошарил руками по постели, но и так уже понял, что Локи рядом не было. Избу освещала лишь тонкая полоска света из подтопка, но и её было достаточно, Тор неплохо ориентировался в доме, ставшим ему уютным пристанищем. Ещё толком не проснувшись, он тут же сел в постели, повернулся, осматриваясь. Заметил, как мягко закрылась дверь, возле которой топтался Эрос. Одинсон подорвался с постели и по примеру Эроса рванул к двери, схватился за ручку, потянул. Снова его закрыли без возможности выйти. Тор разозлился не на шутку. Быстро зажёг пару свечей на разделочном столе, наспех натянув рубаху, штаны и сапоги, оставалось собраться с мыслями. Эрос вёл себя взволнованно, а это могло значить лишь то, что явились незваные гости и Лафейсон отправился с ними пообщаться — опять один.
— Тангрис, Ниостр, живо ко мне! — яростно прогремел Одинсон.
Эрос жалостливо мяукнул под ногами и подскочил на лавку. В ту же секунду дверь поддалась потустороннему штурму, а в следующий момент дверное полотно открылось Тору навстречу. Козлы топтались у порога, несмотря на некоторое недопонимание между ним и этими сущностями, скотина вела себя довольно послушно и, казалось, понимала его с молниеносной скоростью.
