— Здравствуй, Тор, — ответил высокий, светловолосый, светлоликий, облачённый в доспехи и шлем ангел. Одинсон научился отличать ангелов друг от друга во многом благодаря внешнему облику, множество молодых ангелов-асов не имели закалённой брони, а их крылья едва заметно отдавали синеватыми бликами.
Хеймдаль кивнул Тору в знак приветствия. А Эйнар вдруг снова обратился к избранному с вопросом, который так его беспокоил:
— Ты согласишься на это?
— Не вижу повода отказать, — пожал плечами Хеймдаль и перевёл взгляд на Тора. — Подожди, я хочу с тобой переговорить.
Одинсон кивнул и отошёл в сторону, дожидаясь, когда ангелы закончат разговор. Ему тошно было смотреть на золотые колонны Асгарда, радужные всплески светлого мира, где извечная идиллия, но только не в стенах тюрьмы, где мучают нефилимов. Но всё это мелочи жизни. Куда Локи мог деться, вот что его сейчас волновало больше всего. В каком непроницаемом борделе за семью печатями он завис так надолго? Нет, это вовсе не ревность клокотала в его сердце, а странное предчувствие, которое хотелось гнать от себя.
Хеймдаль быстро закончил разговор с Эйнаром, и всё его внимание теперь было адресовано Тору. В последнее время избранному ангелу стало казаться, что брат стал абсолютно другим. Его извечная зависть, казалось, потухла, поутихло желание бросить вызов, казалось, он повзрослел и стал более разумным. Хеймдаля не беспокоили эти странные перемены, он лишь заметил их и по большому счёту был доволен некоторой уступчивостью брата.
— Тор, — обратился к нему Хеймдаль, нефилим неспешно обернулся, растянул губы в подобии вежливой улыбки. — Твой сын всё такой же буйный, обычно после твоих визитов он становится потише, может, ты проведаешь его?
Одинсон изобразил страдание вперемешку с отвращением и жалостью, но вымученно кивнул, обещая тем самым посетить тюрьму нефилимов и проведать своего «сына». Знал бы Хеймдаль, что разговаривает с ним в данный момент, а в пыточной камере бьётся в путах и сходит с ума тот, чьё место занял самозванец.
— Что так обеспокоило Эйнара? — продолжил ничего не обязывающую беседу нефилим, любопытство не было пороком ангелов, но передавать слухи и обсуждать их они любили.
— Его беспокоит моё решение. Ты ведь слышал?
Тор чуть нахмурился.
— Много дел, брат. О чём речь?
— Так ты не знаешь? — Хеймдаль хмыкнул. — Фандрал тоже удивился, я думал, он единственный не знает, эта новость уже давно разлетелась.
— Какая же?
— Сам Генуан просит меня поучаствовать в наказании строптивого демона, не знаю, сохранит ли он свои привилегии после наказания. Локи, избранный демон, оказался в немилости хозяина.
В горле у Тора встал ком, он еле сглотнул, заговорил сдавленно, ему с трудом удавалось сыграть равнодушие. В каком ещё наказании? За что? Локи? Лафейсон был не из тех демонов, который мог с лёгкостью предать доверие своего господина. Но всё это имело уже второстепенную роль в сравнении с первой проблемой — наказание. Локи собирались наказать?! С большим трудом Одинсон держался, чтобы не сорваться с места и не рвануть в Ётунхейм.
— И что с ним?
— Предательство. Демоны, что с них взять. Хотя поступок его и можно считать довольно благородным, но уж точно для Генуана это не оправдание. Его не казнят, наверное, но мучиться заставят изрядно. Хотят, чтобы я принял участие.
В голове Тора помутились мысли, он не верил своим ушам. Локи прогневал Генуана, за это его подвергнут наказанию, а ведь предательство каралось со всей строгостью и жестокостью. Хеймдаль говорил об этом так, словно о какой-то нелепости, не стоящей его внимания. Тор с большой радостью перегрыз бы ему глотку собственными зубами, разодрал бы его в клочья, но от его сдержанности зависело не только его собственное будущее.
— И ты согласился?
— Да, — кивнул Хеймдаль. — Говорят, он должен был забрать души троих колдунов, нарушивших договоренность, а взял только двоих, отпустил какого-то мальчишку, помог ему разорвать контракт и связь с демоном-наставником. Как глупо, да?
— Да, глупо, — вторил Тор.
Какой демон в своём уме на такое решится? Нефилиму вдруг стало не по себе. Зачем Локи сделал это? О чём он только думал?! И это всё после их разговора, точнее, ссоры. Тор ведь не виноват? Это случилось вовсе не из-за него! Только в глубине души Одинсон не мог отрицать своей вины, не находил слов оправдания. Он не имел права оскорблять демона, ведь Локи ни разу не упрекнул его в мужской слабости.
— Что ж, у меня дела, не забудь о том, что я тебе сказал.
— Я проведаю сына, — монотонно ответил Одинсон, думая о Локи и только о нём.
«Какого хрена ты наделал, Локи? — судорожно думал Тор. — Ненормальный идиот!»
