отца.
— Ну и зачем ты это сделал? — Малекит смотрел презрительно.
— Может, потому, что я знаю, что такое любовь, — пожал плечами Сурт. — Поучаствуешь, или силёнок маловато?
***
Малекит не мог припомнить, чтобы за последние столетия приключалась такая серьёзная заварушка между демонами и ангелами. Тем более по причине спасения нефилима от ангельского конвоя. Он честно хотел уйти с поля боя, поскольку схватка эта в итоге окажется бесполезной, он ведь знал наперёд, подобное Тору существо ещё не появлялось на свет, Малекит был не вполне уверен, что возможно видоизменить его суть, вывернуть наизнанку, не изувечив.
О той яростной битве будут слагать легенды ещё очень и очень долго. Каждый будет передавать и славить в веках свои подвиги. Демон, убивший ангела; ангел, убивший демона; избранный схватился с избранным. В ту ночь демоны и ангелы сошли с ума, обнажились настоящие цели и помыслы, истинные связи и родство. Чёрные крылья устилали покрытые кровью полы, а белые перья тлели в горячих пещерах Муспельхейма.
Сурт и Малекит крушили конвой, но прибывали всё новые и новые ангелы на подмогу. К тому моменту, когда Хеймдаллю удалось проскочить в пролом и очутиться в Муспельхейме, множество его соратников пали, демоны оказались сильнее, но погибло с десяток совсем молодых. Малекит выбился из сил, остался в разрушенном клубе помочь своим, а Сурт рванул следом за избранным ангелом.
Тору и Локи даже некогда было перекинуться парой слов. Путь к переходу в чертоги Генуана был не таким уж и коротким, как хотелось бы, а, достигнув его, пришлось препираться со стражами, которые недоумённо взирали на белокрылого Тора своими горящими глазами на вытянутых каплеобразных лицах с отчётливыми полумесяцами рогов. Демоны-муспелии с ярко-красной окраской кожи вообще провожали Тора дикими взглядами, всё от того, что он по пути содрал с себя куртку и майку, невозможно было дышать от жара демонического мира. Здесь повсюду слышалось стрекотание и ощущалась некая странная пульсация, от чего вены на руках Одинсона раздулись и стали светиться, как яркие росчерки молний тёмной ночью. Локи не выпускал его руку из хватки своей когтистой ладони, он шёл чуть впереди, тянул за собой, словно ощущая, как борется за существование та часть Тора, что принадлежала ангелу. Фрейя следовала за ними, не отвлекая болтовнёй. Уже у самых врат чертогов Генуана она проскрежетала быстро и грозно:
— Надо спешить, Хеймдалль ступил на нашу землю!
Сурт передал ей ментальное послание о приближении врага.
— Чтоб его черти задрали! — прорычал Тор.
Локи коснулся ладонью входа, раскалённый металл, испещрённый символами, укреплённый мощным энергетическим барьером за шестью печатями, противился его воздействию. Стражи отказывались открывать, они заколыхались, словно змеи перед нападением, рыхлыми руками тыкали в сторону Тора и беззубыми ртами шипели что-то, повторяли снова и снова.
— Что? — обливаясь потом, утирая лоб дрожащей рукой, спросил Тор. — Что они говорят?
— Я не понимаю, — растерянно покачал головой Лафейсон, он не знал этого наречия.
— Не может быть! — проклокотала Фрейя.
Лафейсон обернулся, глянул на неё, не понимая причину очевидного восторга, а когда вдали увидел яркий свет и огненный шлейф, понял — дело плохо, погоня на подходе, нужно спешить.
— Чего не может быть? — Тор развёл руками, глянув на спутницу, но тут и он увидел избранного ангела в отдалении, преследуемого королём с самой большой буквы — великим Суртом. Он был гораздо крупнее по сравнению с Локи, красные жилистые крылья, словно у древнего дракона, мощные рога и оскал, выражающий одновременно надменную улыбку и ярость, которую он низвергнет на всякого нарушителя своего спокойствия.
— Он должен войти! — прорычала Фрейя, глаза её замерцали ярче, она обращалась к стражам, те в ужасе стали издавать непонятные звуки: «Анники… аннун… ан».
Фрейя обернулась, устремив взгляд в сторону надвигающейся кровавой бури: Сурт напал на Хеймдалля, отвлекая того от цели. Прилипала оскалилась, и, словно в сердце её бушевало превосходство независимой амазонки, а вовсе не услужливой рабыни, рванула на помощь своему возлюбленному. Орда муспельхеймских чертей рванула на помощь Сурту.
— Локи, что я натворил? — Одинсон только сейчас осознал, что из-за него гибнут существа, ничем ему не обязанные, не заслужившие такой участи. От осознания дурнота подкатила, и он чуть было не рухнул на колени, Фарбаути немедленно поддержал, забрасывая ослабевшую руку любовника себе на плечо. Невовремя Тора охватило смятение и беспокойство о демонах, которые готовы отдать жизнь за возможность нефилима попасть к Генуану.
— Держись, — шепнул Локи и ударил ладонью по вратам, его должны услышать. — Он выслушает, он — великий…
— Подсобить тебе, братишка?! — громоподобный глас над самой головой Локи заставил того дёрнуться. А уже через миг увесистая ладонь Таноса легла на поверхность. Стражи исказили рты в подобии боли и ужаса, но врата медленно открывались, Локи даже успел облегчённо выдохнуть. — Надо сдержать Хеймдалля, к Генуану войдёт только Тор.
Сегодня была та самая ночь, когда Локи не спорил с Таносом, а ведь тот грубо и быстро втолкнул Одинсона в чертоги Генуана, и врата за ним затворились. Фарбаути допустил грубость брата, поскольку впервые чувствовал родство с ним. Двери закрывались быстро, но Тор увидел, как одними
