– Благодарю, ваша светлость.
– Вы ранее где-нибудь выставлялись? – Герцогиня снова посмотрела на меня.
– Нет. Я бы очень этого хотела, но…
– Понимаю. Вы очень смелая девушка.
Второй раз за день меня называли смелой, но если Ирвин сделал это в шутку, то сейчас я даже слегка покраснела.
– Не стоит смущаться, Шарлотта. Чтобы представить такой сюжет на суд мужчин, нужно обладать как минимум решительностью.
Она на миг задумалась, а я неожиданно вспомнила слова леди Вудворд:
«Ее светлость в свое время играла в откровенной постановке безобразного содержания…»
Неужели это правда, и герцогиня была актрисой?!
– Почему вы решили выставлять «Девушку»?
– Я просто хотела, чтобы ее увидели люди, – улыбнулась. – Как можно больше людей. Кому-то она просто понравится, а кого-то, возможно, заставит задуматься…
– О свободе. О том, что женщина способна на многое, – закончила ее светлость и улыбнулась, перехватив мой удивленный взгляд. – Я понимаю, что вы хотели сказать. Думаю, многие в этом зале понимают, но далеко не все решатся на то, чтобы в этом признаться. Себе, не говоря уже о других.
Кажется, она стала первой, кто не спросил меня, что значит «Девушка». Не только не спросила, но и рассказала почти моими словами. Моими мыслями, если можно так выразиться – конечно, слова были немного другие…
– Во сколько вы оцениваете «Девушку»?
– Я не думала об этом, ваша светлость.
Если честно, и правда не думала. Просто не представляла, что могу с ней расстаться.
– Хотя бы примерно.
– Пятьсот анталов.
Сумма, которую я назвала, не имела никакого отношения к реальности. Мои работы на рынке уходили в среднем за пятьдесят-семьдесят фэнтингов, которых в антале сотня. Учитывая, что продавать «Девушку» я не собиралась, не все ли равно.
– Я дам вам за нее две тысячи.
А?..
– Две тысячи анталов, Шарлотта, – повторила герцогиня и лукаво улыбнулась. – Что скажете?
Она что, правда хочет ее купить?
– Сожалею, ваша светлость, но я не могу ее продать.
– Не можете или не хотите?
– Не хочу, – призналась честно. – Это никак не связано с вами, просто… «Девушка» стала частью меня. Когда выставка закончится, я заберу ее домой.
Герцогиня покачала головой. Мы как раз остановились рядом с горкой и тучкой, то есть с мобилем на горке и тучкой. Улыбка на лице ее светлости говорила о том, что она тоже задумалась о чем-то веселом. Например, о том, как мобиль туда попал или как водитель будет оттуда выбираться… хотя для водителя это точно невесело.
Всевидящий, что мне за чушь в голову лезет?
А впрочем, неудивительно. Я, кажется, беседую с герцогиней. И кажется, только что отказалась продать ей картину.
Ой-й-й.
– Что ж, понимаю, – вздохнула она и, наконец, повернулась ко мне. – В таком случае позвольте дать вам совет, Шарлотта.
Я внимательно посмотрела на ее светлость.
– Снимите картину с выставки.
Очарование разговора развеялось, словно его и не было.
– Снять? – тихо переспросила я. – Сегодня?
– Сейчас.
Не понимаю. Она же только что сказала, что «Девушка» ей нравится!
– Шарлотта, ваша картина чудесна, но она не для нашего времени. Не для нашего общества.
– А для какого? – выдохнула я. – Разве это время когда-нибудь придет?
– Когда-нибудь придет обязательно, – ее светлость улыбнулась. – Но не сейчас. Наши с вами современники слишком категоричны и такого не простят.
– Чего именно? Внимания? Успеха?
