глаголать, и тело трясло, как при сильном ознобе:
— А может, это она сама не захотела появиться на этом свете. Мыслю, что не смогла она себя заставить родиться и зреть своего родного отца, в этаком виде, в этаком состоянии. От стыда и разочарования погибла! — Затрещала лучина, готовая в скором времени погаснуть. Роман пошарил у себя в изголовье, достал и зажег новую. Очи его потухли, превратились в черные провалы: свет новой лучины, почему — то в них не отражался.
— Ты меня не жалоби. Не на того напала! Мне твои стоны — до задницы. — Очи Романа вновь зажглись лучинным пламенем. Он потер друг о друга длани и повторил:
— До задницы! Но только не до твоей! Твоя — меня совершенно не прельщает! Вот если бы Снегирьк свою подставил, тогда бы я к его словам прислушался! А на твои стенания, мне наплевать с высокого терема. С твоими любовными похождениями и с твоими беременностями, будем разбираться, когда вернемся в стольный град. Там я проведу дознание. В подвалах будешь стонать, и тогда я тебя буду слушать!
А сейчас — покинь меня! И кликни мне Снегиря: у меня есть к нему дело. — Ольга, не проронив нислова, покинула кибитку.
Долго стояла возле неё и вдыхала ночной воздух. Надышаться не могла, таким сладким он ей казался после закутков, где она только — что побывала. Узрела Снегиря, который находился в нескольких саженях от неё, но приблизится без команды, не решался:
— Снегирь! Забирай своего напарника и возвращайся в сотню. Симаку скажешь, что караул я отменила: охранять князя далее — нет необходимости. Воинов, более для этого — не выделять!
Ольга чувствовала так, будто её с ног до головы обмазали дерьмом. Она не могла понять, как могло случиться, что она вынесла такие оскорбления и оставила их без наказания? Такого унижения она за всю свою жизнь ни разу не испытывала!
Отошла от кибитки на несколько шагов и села на мерзлую землю: ноги совсем не держали тело. Уткнулась лицом в колени и на короткое время замерла. Жить не хотелось совсем. Хотелось выть, как воет одинокий волк при виде полной луны!
Она только сейчас осознала, как боги жестоко наказали её: отняли сначала дочь, а затем и самого любимого человека. Отняли безвозвратно, навсегда! Даже если случится чудо, и Роман душевно восстановится — между ними все кончено. До конца жизни, навсегда, на веки вечные!
Она никогда, ни при каких раскладах, не сможет забыть тех слов, которые услышала от него. Она не сможет его простить, какие бы оправдания для него сама не выдумывала! Он потерян для неё навсегда. Он для неё умер!
Душа трепыхалась и разрывалась от невыносимой боли! Сознание мутилось от жизненной несправедливости и безысходности. Сейчас, возможно, ей необходимо было выплакаться: слезы уносят горечь и отчаяние, тоску и печаль. Но слез не было!
Ольга со всего маху, ударила себя по лицу. Боли не почувствовала, но в голове немного прояснилось. Ударила еще сильнее по другой щеке и ощутила соленый привкус крови во рту. Еще два удара, и из головы окончательно исчезли мысли о загубленной навсегда жизни, улетучилась жгучая жалость к самой себе.
Она резко встала во весь рост: выть больше не хотелось, лицо горело от самоистязаний. Родилось и быстро крепло новое желание, желание мгновенных действий. Нестерпимо захотелось немедленно бежать, драться, убивать, мстить за поруганную жизнь, за похищенное женское счастье.
Но вместе с этим, проснулся холодный рассудок, который немедля задал всего два вопроса: куда бежать? Кому мстить?
Ответ на них, охладил боевой пыл и пригасил огонь в израненной душе: добежать до богов она не в состоянии, а о мести им, даже думать непотребно!
И так ли виноваты боги в её горе? Скорее всего, вину надо искать в своем поведении!
Сама виновата в том, что не смогла устоять, перед выдуманным собой же, идеалом настоящего князя — воина, перед ликом настоящего мужчины.
И не боги совлекали с неё поневу в ту сказочную, летнюю ночь. Это сделала она сама, зная, что у Романа есть семья, и его жена носит под сердцем ребенка. И еще благодарила богов за то, что первым мужчиной у неё, стал именно он — князь Роман!
Так почему же я сейчас, считаю виноватыми своих богов? Виновата в своих бедах — я и только я! Я желала именно его любви, и боги сжалились, пошли мне навстречу, исполнили мое сокровенное желание. Их за это славить надо, а не упрекать!
Но жизнь так устроена, что даже за короткое счастье, надо платить сполна. Даром — в жизни ничего не дается!
Ольга запахнула короткий тулупчик и осмотрелась по сторонам. Саженях в двадцати от себя, возле кривой березы, заметила Ратищу и Луку. Они, явно, дожидались Воительницу, но не посмели подойти к ней без её зова.
Их появление, ничуть не удивили Ольгу: она сама велела обоим, явится к ней ближе полуночи. Именно с ними она планировала осуществить задуманное. Осуществить то, что может гарантировать победу в завтрашней битве. Если, конечно, её задумку, возможно воплотить в жизнь.
Тяжело вздохнув, стараясь отбросить посторонние, ненужные мысли, сделала первый шаг в их сторону. Каждый последующий шаг делался все тверже и тверже. Через мгновения, перед Ратищей и Лукой, предстала не Княгиня Ольга — Великая Воительница!
50
