Расстались, довольные встречей и друг — другом.
Возвращались с ратного поля уже затемно. Все довольные, а личная охрана — еще и уставшая. Унибор, изрядно погонял их, восстанавливая навыки стрельбе на скаку. Ольга ехала чуть впереди своего отряда, и первая обратила внимание на шум, который доносился из трактира, уютно расположенного в глубине улицы. Такой шум создается только при хорошей, многолюдной драке. Ольга подняла вверх шуйцу, приказывая охране оставаться на месте, а сама повернула Бутона в сторону крыльца трактира, где при свете факелов, освещавших вход в питейное заведение, мелькали многочисленные человеческие тени.
Драка была на загляденье! Лихая и жестокая! Стенка на стенку! С одной стороны бились дюжина мужиков в коротких, бараньих тулупах, вооруженные страшными пастушьими нагайками, со свинцовыми гирьками на концах витых ремней. Таким оружием, при умелом им пользовании, легко отбиться от стаи голодных волков. Причем, не просто отбиться, а всех их перебить!
Противились пастухам — обычные горожане, числом около двух десятков, усиленные традиционным городским оружием: аршинными кольями, надерганными из ближайшего плетня. Результат противостояния подтверждал поговорку: бьют не числом, а оружием и умением! Человек пять — шесть горожан валялись на земле, обильно окрашивая не растаявший снег, своей кровью. Потерь, среди пастухов — не наблюдалось! Обе ватаги, тяжело дыша, собирались с силами для новой схватки. Ольга покинула седло и направилась к буянам:
— Я — Княгиня! Велю вам, немедля, прекратить разор и восстановить мир, для скорого разбирательства! — По рядам враждующих, пробежала волна замешательства. Затем раздались возмущенные крики. Из ватаги пастухов вышел громадного роста мужичок, в распахнутом до пуза, тулупе. В отставленной в сторону деснице — нагайка с длинным ремнем, волочившимся за ним, конец которого терялся в темноте:
— На х…, видали мы таких княгинь, которые по ночам, в одиночку, по улицам бродят! Ты, шалава, иди своей дорогой, не ищи на свою жопу забот и трудностей! — Воительница рванула из ножен меч, которые были закреплены за спиной. Миг — и меч оказался в руке:
— Ух ты, какая прыткая и грозная нам овца попалась! Ты что, от стада отбилась? Так я тебя быстро туда верну! — Десница, с зажатой в длани нагайкой, рванулась вперед. Свинцовая гирька, вплетенная в конец ременного языка, начала свой смертоносный полет к цели.
Но её, на прежнем месте, уже не было! Воительница, неожиданно для громилы, оказалась с ним рядом, в сажени от него. Взмах мечом и ременный язык исчез в темноте, утаскиваемый разогнанной гирькой. В руке пастуха, сиротливо остался торчать черенок, некогда грозного оружия. У громилы, от изумления, раскрылся рот. Ольга, кинула меч назад, в ножны.
Началось усмирение строптивых!
Первым, посунулся носом в снег, пастух, стоявший за левым плечом здоровяка. Затем, какая — то, неведомая сила, оторвала от земли его самого, и запустила в ближайшую канаву. Еще находясь в полете, он выпал из расстегнутого тулупа. Поскольку в канаве, почти не было снега, то его приземление в зловонную жижу, трудно было назвать приятным.
Через минуту, на земле, кто на снегу, кто в канаве, корчилась вся дюжина уроженцев вольных степей, где они, себе в радость, пасли свой скот. Ныне, радость в их поведении — не наблюдалось!
По настилу дороги, загрохотали копыта лошадей, личной охраны Княгини. Воины узрели, что творится непотребство, и поспешили, несмотря на запрет Княгини, к месту сшибки. Но их вмешательства в противоборство, уже не требовалось. Подоспели городские стражники, которых о начинающимся мордобое, оповестил хозяин трактира. Они, не раздумывая, начали вязать и горожан и пастухов: пусть мировой судья разбирается, кто из них прав, кто виноват.
Личная охрана Княгини, недоуменно переглядывались между собой. Как такое может быть? Княгиня, в одиночку, положила на снег дюжину свирепых пастухов, с пастбищ заливных лугов поймы Ратыни. А они — бойцы еще те! Зная их умение обращаться с боевыми кнутами, с ними опасалась связываться даже городская стража. Чудеса, да и только! Во взглядах, которые они бросали на хозяйку, обожание начало смешиваться с опаской. Еще бы: одна, без оружия, против дюжины, свирепых по характеру пастухов — и полная победа!
Прибыв в княжеские хоромы, она первым делом, смыла пот и усталость в глубокой, дубовой кадке с холодной водой. Ждать, когда Сивко с холопами подогреет воду, она не стала.
Омовение в кадке, сняло усталость и привело в рабочее состояние. Перекусив, а она весь день была голодной, холодной телятиной с хреном и запив горячим клюквенным киселем, забралась с ногами в кресло за рабочим столом. Подвинула у себе навощенную дощечку и взяла в руки писало: вдруг, какую мысль будет надо записать.
А думы крутились вокруг зарубки в памяти: создание новой службы. Необходимость создания её — сомнений не вызывало. Все остальное, связанное с новым подразделением — полная темень! Численность, состав, назначение, задачи — неизвестность! Надо крепко думать!
