наотрез отказывался, лишь смеялся ему в лицо!
Однажды, его загрузили в лодку, привязали на шею огромный камень и вывезли на середину озера. Горазд, еще раз предложил князю, разменять свою молодую жизнь на презренное злато. Получив очередной отказ, трижды сбрасывал его в воду. Дав ему наглотаться озерной жидкости, на веревке вытягивал обратно, для очередного предложения и очередного получения отказа.
Наверное, Горазд все — таки его казнил бы, но всегда его останавливало — легкая смерть ненавистного врага: слишком быстрая и без мучения. Его это не устраивало.
Наконец, он придумал месть, которая его примиряла с поражением в походе: продать его в рабство на галеры. Этой весной, когда стает лед и приплывут первые суда с теплых морей! Рабство, унижения и долгие мучения — вот кара достойная плененного князя!
А в это время, в стольном городе, начались недовольства и легкие волнения. Стало голодно, казна пуста, торговля затихла! Семьи начали ломать голову — как пережить зиму? Мужчины из похода не вернулись, рыбу и зверя некому заготовить, а на грибах и клюкве, в холода не протянешь!
Потом недовольство, постепенно, начало усиливаться. Особенно это стало заметно, когда из плена вернулись наши дружинники. Поведали землякам, как простой люд вашем княжество живет. Как к ним в плену относились, как кормили, как больных и раненых лечили. Тут — то народ и загудел по настоящему: они к нам — как людям, хотя мы на них напали, а мы их князя, в темнице на острове гнобим!
О недовольстве горожан, донесли Гаразду. Он был скор на расправу и жесток, как всегда. В ту же ночь, были схвачены наиболее говорливые жители Гарды. Семнадцать обывателей и четверо бывших Ивельских полонян — воинов. На другой день, на главной площади, им срубили головы. Без обвинений и суда. Народ сразу притих, но не успокоился! — Ольга сидела, ни жива, ни мертва. Жадно ловила каждое, сказанное иноземцем, слово. Щеки были пунцовыми от нескрываемого волнения. Но на такие мелочи, Роланд, внимания не обращал:
— Случайно, на торговой площади, мы с князем повстречались, сами того не желая. Отвернуться и сделать вид, что мы не знакомы — возможностей не было! Горазд обнял меня и расцеловал, как будто мы друзья по — прежнему, и что между нами, никогда не было раздора. Пригласил меня на охоту и на отдых в своем охотничьем тереме. Я — согласился!
Но с охотой и рыбалкой, не сложилось: зарядили нудные осенние дожди. Мы, наглухо, застряли в малом замке на острове. Целыми днями предавались питию и разврату с городскими гуленами, которых привезли с собой. Однажды, перебрав заморским вином, он повел меня в узилище, где содержался князь Роман. Это была маленькая, грязная коморка, почти под крышей терема. Кроме топчана и стола, в ней стояла большая лохань, для отправления нужды. Запах из неё распространялся такой, что щипало очи. Роман лежал на лежанке, отвернувшись к стене.
На наш приход, казалось, внимания не обратил. Горазд долго бранился и сыпал угрозами смерти и позора, если узник не начнет слушать его указаний и скоро выполнять их. Роман на угрозы никак не реагировал, притворялся крепко спящим. Так мы и ушли от него, несолоно хлебавши!
Через день, опять же напившись медов, Горазд, предложил мне попытаться найти общий язык с несговорчивым узником. Сломать его гордыню, сделать послушным, податливым его воле.
Я согласился, но не затем, чтобы ломать его, а просто хотелось остаться с ним наедине и поближе узнать этого мужественного человека. Но ничего у меня, с этой затеей, не вышло! На все мои слова и попытки завязать разговор, он не реагировал. Не обращал, на мои речи, никакого внимания! И только в конце моего посещения, когда я уже собирался покинуть его коморку, он вдруг повернулся ко мне лицом от стенки и явственно промолвил:
— Если до конца зимы за мной не придет моя дружина, то тогда, мне уже никто не поможет. После схода льда, Горазд продаст меня в рабство горбоносым купцам на галеры. Оттуда, меня никто не спасет! А матушка, об этом, ничего не ведает! Заслать бы ей весточку, чтобы не верила ни каким словам, никаким берестяным посланиям, о том, что я согласился на выкуп! Горазд, мне своего поражения, во век не простит и ни за какие богатства, живым не выпустит! — Промолвив это, он вновь отвернулся к стенке. Сильный и благородный человек! Он мне, еще больше, понравился!
— Ольга сидела, ни жива, ни мертва. Сердце учащенно билось. Еще бы! Перед ней сидел чужестранец, который всего седмицу назад, лично зрел и даже глаголал, с дорогим и любимым ею человеком! Она плохо понимала смысл им сказанного, Её сознание было занято одним: Роман жив и здоров и ему срочно нужна помощь княжества! Иначе ему будет худо и она его никогда не увидит!
Надолго разговор прервался. Каждый, молча, думал о своем. Но мозг Княгини, сейчас к анализу услышанного, был не способен. «Жив и здоров! Ему срочно нужна подмога!» — других мыслей, в голове не умещалось! Купец нарушил молчание:
— Его призыв о помощи и весточке для матери-княгини, запал мне в душу. И я решился оказать ему услугу. Способов было два: либо плыть к вам самому, либо посылать к вам доверенное лицо. Голубиной почтой, сама понимаешь почему, я воспользоваться возможности не имел.
Выбрал первый путь. Нанялся на попутный челн и вот я у вас! Новина, что мать — княгиня ушла в лучшие миры и княжеская корона перешла в твои руки — до нас пока не дошла. Если бы я ведал об этом, то в такое затратное дело, не ввязался! О тебе ведь Роман, ни полсловечка не вымолвил! — Ольга встрепенулась: а ведь точно! За помощью Роман обращался не к ней, воеводе, а к своей матушке! В чем причина? Почему?
И тут же отмахнулась от возникших вопросов. Какая сейчас разница в том, кому князь хотел передать весточку? Что от этого меняется в её действиях? Да ничего! Время похода остается прежним: начало последнего месяца зимы, когда лед особенно становиться крепким. Силы, привлекаемые для похода — не изменяются! Подготовка дружины? Тоже нет! А с остальным разберемся, когда князя Романа из плена освободим! Ольга прищурила очи:
— Благодарность великая и низкий поклон тебе купец, от всех жителей нашего княжества. За сострадание, внимание и посильную помощь нашему
