Казимир подбежал ко мне и повел на диван. Помог присесть и расположился рядом. Погладил по руке и вздохнул.
— Демьян рвется в лабиринт спасать Дарену. Я не знал, как его остановить…
— Он знает? — я посмотрела на свой живот.
— Нет. Никто не знает. Только мы с Баженой. А теперь и Ратибор, — со злостью выплюнул он его имя и одарил яростным взглядом. — Понимаешь, мы точно не знали… Лекарь не обещал…
— Мы думали, ты умрешь! — вскочила из-за стола свекровь. — Не вынесешь операции. Ты могла лишиться ребенка в любой миг. Нам ничего не оставалось, как держать это в тайне, пока все не наладится.
— Его нельзя там держать! Если его сегодня же не выпустят, я сама туда пойду и расскажу о ребенке! И никто меня не остановит!
Я рванула корпусом вперед, чтобы быстро подняться, но Казимир одним движением усадил меня обратно и посмотрел прямо в глаза.
— Ты покушай и иди в комнату. Отдыхай и не волнуйся. Его сегодня выпустят. Я договорюсь.
Глава 26
Демьян
Эхо от приближающихся шагов заставило проснуться и сесть на топчан. Я потер глаза и подошел к решетке своей одиночной камеры. Закашлялся. Затхлый воздух и влажность темницы все чаще вызывали приступы кашля. Я прочистил саднящее горло и сплюнул на каменный пол, что был холоднее льда, пробирая морозом до костей даже через теплые сапоги. Вонь стояла неимоверная. Немытые тела и испражнения, к которым невозможно привыкнуть. Я и сам пропитался смрадом до такой степени, что тошнота подкатывала. Я старался дышать ртом, гневно проклиная отца. Он упек единственного сына в место, где сидят преступники и безумцы. Я ежедневно наблюдал за человеком, который сидел в камере напротив. Я узнал его в тот же миг, как впервые увидел. Два года назад стражники поймали его в лесу, когда этот изверг глумился над девчонкой. Повезло, что жива осталась после жестокого насилия. Я насмотрелся таких мерзостей и выслушал столько бреда от этого ненормального, что самому впору сойти с ума. Интересно, отец вообще представлял, на что меня обрекает?
— Демьян! — услышал я знакомый голос. — Как ты, сынок?
Я отошел от решетки и остановился посреди камеры. Надо же! Впервые за две недели он почтил меня своим присутствием! А я подумал, что обо мне забыли.
— Как видишь. Наслаждаюсь отдыхом. У меня приятные соседи, — указал я взглядом на безумца, который скрежетал зубами по решетке, заставляя мышцы напрягаться от отвратительного звука.
— Я пришел за тобой, — даже не обернулся отец, внимательно всматриваясь в мое лицо. Сумрак темницы не позволял разглядеть моих эмоций. — Но есть условие…
Надо отдать отцу должное. Ему удалось меня сломать. Заточение заставило пересмотреть всю свою жизнь. Теперь я буду хитрее. Никому нельзя доверять. Нужно постоянно врать всем в лицо и тихо продолжать свое дело. Когда бдительность родных уснет, я пойду в лабиринт и спасу лисенка. Недолго осталось. Времени хорошо обдумать план, было предостаточно.
— Нет. Просьба, — быстро исправился он и сменил тон на дружеский. — Дело в том, что Ждана ждет ребенка. Хоть и лишилась руки, идет на поправку. Скучает. Ей сейчас нельзя волноваться. Побереги жену. Забудь о лабиринте.
После произнесенных отцом слов мой мир рухнул. Мечты о будущем превратились в прах. Мы были близки всего раз! Я схватился за голову и присел на корточки. Когда стражник отворял решетку, я уже ушел в себя и не замечал ничего вокруг. Даже не помню, как оказался дома, но именно его стены резко меня отрезвили, возвращая к реальности.
Прежде чем встретиться с женой, я отправился в баню, чтобы смыть с себя грязь темницы. Отец пошел со мной. Наверное, не хотел оставлять одного. Он совсем мне не доверял. Пока горячий пар приятно обволакивал продрогшее тело, он в подробностях рассказывал о том, как они жили без меня, и как Ждана узнала о смерти отца. И тут не обошлось без Ратибора! Он выбрал не подходящее время для правды.
Я напарился так, что сердце выпрыгивало из груди, но упорно сидел в бане. Меня страшила встреча с беременной женой. Я не знал, что говорить и делать. Боялся заглянуть в глаза и увидеть в них надежду на светлое будущее. Дитя не виновато в печальной судьбе родителей. Теперь у Жданы никого не осталось, кроме нас. Бросить ее и отправиться в лабиринт — самое подлое, что я мог сделать. У отца получилось связать меня по рукам и ногам.
— Хватит уже. Пошли, — не выдержал он.
Вскоре я сидел в холле за столом в чистой одежде, побритый и благоухающий мылом. Медленно пережевывал наивкуснейшее мясо, от которого давно отвык. В темнице ужасная кормежка.
Мама бегала вокруг меня, пытаясь угодить. Чувствовала за собой вину за то, что не смогла остановить отца. Но в наших с ним недопониманиях она не
