– Власть и славу, – заявляет он. – Не
И мордой косит куда-то за плечо себе.
– Почему вы решили, что если я захочу получить те блага, о которых вы говорите, то возьму в сообщники вас, а не Юдифь, допустим?
Хочется заорать: эй, ребзя, я ваще-т тут! Вскочить, мельтешить начать. Но что скажет Серый ща важнее. Посему мысленно прилепляю зад к сидухе и затаиваюсь:
И он жжот!
– Потому что настоящие только мы с вами, а они – буквы на странице.
Ещё никогда раньше так ярко не желалось убить. Той Тодоровой хренью для выдирания носов.
Но Айринн хохочет ему в лицо, и жгун наш сникает.
А тут Тодор влазит:
– Пошлите, починил.
И тут же забываю Серого, потому что пойманной пичугой колотится в горле.
На крышу Доме-До-Неба!
К Розе!
К самому небу!
Я не тронула тогда солнце, но щаз вволю пожамкаю облака!
***
… не могу перестать думать про ту тетрадь у Ирины. Она куда круче билетов, поездов и вообще той фиготени, за которой мы тут бегаем. И надо же – девчонке! Глупой девчонке, которая даже не понимает, что за сила у неё в руках! Реально дура!
Нах ей этот нарисованный мир? Можно же создать другие, сотни! С радугами, феями и единорогами!
О, будь у меня такая тетрадка, я бы стал повелителем тысяч вселенных. Создавал бы их, прекрасные, и взрывал бы одну за другой. Ну а что? Ещё ж насоздаю. А вселенные взрываются красиво.
Тетрадь бы подчинилась мне, уверен. Подчинился же мир, а тут – кусок бумаги, пусть и блестящей.
Только человек из моего мира сможет понять: каково мечтать о волшебной палочке, чтобы махнул, и случилось всё, о чём думалось.
О!
Нет, я бы конечно не стал отдавать всё лишь на откуп тетради.
Если записать все приключения, что случились со мной здесь – крутейшая книга выйдет. Потому что если не фэнтези, то не поверит никто, а в фэнтези поверят. И моя книга будет самой лучшей! Все станут её читать! Я буду знаменит!
И тот текст уже не завладеет мной, только я стану господином и повелителем букв.
Поговорю с ней, Ирина должна понять.
Но увы!
Упрямая девчонка.
Ну как знаешь, как знаешь!
Нас зовёт Тодор, сумасшедший, толкает к лифту, который, без преувеличения не работал сто лет.
– Дамы вперед, – говорю и придерживаю Тодора:
Он же мысли читает, поэтому понимает без слов.
– Мы должны заполучить Тетрадь Другой истории!
– Мы?
Он склоняет голову набок, глаза жёлтые, драконьи, взгляд по-змеиному гипнотический.
– Да, ты и я. Помнишь, ту драку с Гулой? Тогда мир подчинился мне, я почувствовал. Девчонка, Айринн, она не знает истинной силы слова. Но я… О, мы с тобой станем повелителями миров.
Трясёт так, что стучат зубы, но все же делаю шаг и приобнимаю за плечи. Он ершится, чуть не шарахается, но вытерпливает.
Интересно ему.
– Что ты видел за свою жизнь? Мутантов? Красную пустыню? Землетварей и кашалотов? А я подар…
– Я – салигияр. И видел небо. И землю с высоты полёта. Ты знаешь, как она хороша?
И лыбится так ехидно, но мечтательно при этом.
– Хорошо, но сейчас? Вот – ты служил им верой и правдой, а они – выперли тебя! Назвали отступником, я слышал. Вместо благодарности за заслуги. А в моём мире у тебя будет всё: лучшие колымаги – о, ты не видел, какие у нас красивые! – лучшие девчонки! Девчонки любят сильных и властных. На дорогих колымагах, повелителей жизни.
