Бэзил ехидничает, хотя и винит себя за сломанную судьбу друга, я знаю, вижу по глазам. А тот, едва живой, – не остаётся в долгу:
– Будто вчера ставил, ваше милодрство.
Елей в голосе и прищуренные глаза – идеально, чтобы взбесить.
– Тогда на счёт три.
– Я могу и на раз!
Говорит заклинание, и от подножки «Харона» до двери в Небесную Твердь золотится коридор.
– Неплохо, для отступника.
Тодор лишь хмыкает в ответ.
Но лёд с двери оплавляют вместе. Открывается для выемки под ладони.
– Теперь вы, девушки.
Мужчины отходят, и мы с Юдифь одновременно касаемся двери. Люк поддаётся и отползает в сторону.
– Вот как, значит, ждали Сильфиду и Розу, – констатирует Тодор.
– Это плохо, – резюмирует Бэзил.
«Плохо» нападает на нас сразу, как переступаем порог: из всех углов, мигая лампочками, несутся дроны – вооружены и очень опасны.
– Какие железки! – вздыхает Тодор. – Аж жалко разносить.
Но перчатки они с Бэзилом снимают синхронно. Другие тоже не стоят в стороне. Противников – на всех, с лихвой!
– Идём!
Бэзил распоряжается:
– Бегите к Сияющему Чертогу. Их мы задержим.
Мимо нас проносится Тотошка, что-то нюхает, подняв морду (лицо?), с коротким рявком произносит:
– За мной! – и срывается вперёд.
Мы с Юдифь еле успеваем.
– Знаешь, – запыхавшись, говорит она, когда приваливаемся к стене передохнуть: – у нас говорили, что падший сгорит в синем пламени, если ступит в Небесную Твердь. А, позырь, мы живы. Враки всё.
И тут полыхает синим. Словно кто-то резко зажёг газовую горелку авторозжигом. Едва успеваем метнутся в боковой коридор.
Где Юдифь задумчиво продолжает:
– А может не враки?
– Гав! – раздаётся над ухом (сидим на полу, попадали, убегая). – Вперёд!
– Тотошка, ты убежал!
Он, кажется, гордится собой.
– Почуял! За мной, за мной! Сияющий Чертог близко!
И мчимся дальше. Не знаю, откуда берутся силы, но будто мне батарейку вставили. Наверное, подогревает желание отомстить за судью Эйдена. А может – дурное предчувствие, что не оставляет с той самой битвы с грехами.
Юдифь бросает мне на ходу:
– Я зырила на разлом. Ну тот, что пузырь расколол. В него лезет чернота.
Будто научилась у салигияров и считала мысли.
Чёрное небо – это и мой страх.
Перед нами расходятся очередные створки, и мы оказываемся… на мостике звездолёта. Панель управления и громадные окна впереди. Заглядываю в них, а там – Тодор и Бэзил отбивают атаку железок.
Тотошка смотрит вокруг с мальчишеским восторгом, а Юдифь – на меня – с надеждой.
– Ты знаешь, как тут работает?
– Понятия не имею, – признаюсь честно и чувствую, как вместе с тревогой накатывает ещё и паника.
– Думаю, тебе нужна Тетрадь! Ведь недаром ты её нашла!
Мотаю головой.
– Там никогда не было подсказок, только чистые страницы.
– Это и есть подсказка, – бьёт себя по голове Юдифь. – То небо. Во сне и там, у разлома. Оно было белым, хотя должно же – голубым. Я ещё тогда подумала: как лист, на который ляпнули. Меня в детстве, в Подземельях Шильды, учили писать, а я часто ляпала. А потом злилась и зарисовывала всё чёрным. Небо чернело из-за лени и нетерпения.
– И? – ещё не до конца понимая, к чему она клонит.
