предала Бонни. Предала Иана. Предала Мастеров Тин-До и всю их науку своим сегодняшним забытьем… Предала Миру.
Но, может, спасет Джон?
После она цеплялась за кого-то, умоляя отвезти ее к центральному зданию Комиссии – от нее шарахались, как от чумной.
Разбитый сотовый остался лежать на полу в гостиной, недалеко от торшера.
Все то, что происходило до момента «сейчас» помнилось ей крайне мутно.
Чужой мобильник… Такси. В нем она лежала на заднем сиденье на животе – на задницу сесть не могла. В «Реактор» ворвалась, как пьяный забулдыга, требуя, чтобы к ней срочно вывели Джона Сиблинга.
Сиблинга, судя по тому, что она очнулась лицом вниз на кушетке незнакомого ей кабинета, не вывели.
– Где… – прохрипела сразу, как повернула голову вбок, – Джон?
Ей чем-то мазали обнаженную спину и ягодицы сразу двое незнакомых людей в серебристой форме.
– Где я?
Боли, терзавшей ее все это время, не было – ее спины касались чужие руки, и нервы не взвизгивали от ужаса. Пока она лежала в отключке, ее вылечили – навалилось и тут же схлынуло облегчение.
И отвечать, сволочи, не торопились.
– Слышите? – она резко оттолкнулась от кушетки, свесила ноги и села, не замечая того, что на ней даже нет плавок. – Где Джон Сиблинг?
Тот, который пониже, смотрел не ей в глаза, он смотрел на сережку в ее ухе, причем так пристально, будто та вещала ему неслышные команды. Мужчина повыше молчал и делал вид, что ничего не происходит – он вообще старался на Белинду не смотреть.
– На данный момент Джон Сиблинг занят.
– Занят?! Он обещал мне, – Лин от возмущения задыхалась, – обещал, что я в любое время могу сюда прийти, и он уделит мне время. В любое! СЮДА!
Последнее слово она выкрикнула в бешенстве.
– Позовите его сюда. Сейчас же, слышите? – прошептала с такой угрозой в голосе, будто в ее ухе висела не серьга, а граната. – Позовите!!!
Ей пришлось прождать, полыхая немым гневом, много-много долгих секунд, прежде чем мужчины покинули кабинет, и она вдруг обнаружила, что все это время сидела перед ними голая.
Мастер Мастеров вошел тогда, когда Лин заканчивала натягивать на себя испещренную дырами и залитую кровью одежду, которую нашла в углу на стуле (спасибо, не выбросили).
– Да?
Слово-вопрос прозвучало неожиданно жестко, непривычно для ее слуха.
– Джон, – Лин вдруг едва не расплакалась, сообразив, что стоящий напротив человек практически единственная ее надежда на спасение. – Пожалуйста, помогите ему выжить. Роштайну! Я не успела, понимаете? Я опоздала… У меня был… выходной.
Последняя фраза прозвучала и вовсе глупо – жалкая попытка оправдаться, мол, «лежала пьяная под забором и ничего не соображала».
– Он теперь в больнице, может быть,… уже мертв… Джон, пожалуйста, пожалуйста… – она тянула к нему руки, как к Богу, который, возможно, смилостивится и даст добро на другую, счастливую судьбу. – Пожалуйста, не оставьте меня в беде…
Сиблинг приблизился к ней вплотную, заглянул в глаза стальным взглядом, насадившим ее на кол.
– Тебя я в беде никогда не оставлял.
– Я знаю, пожалуйста, не оставьте сейчас его…
И тишина. А после фраза, повергшая ее в очередной шок:
– За него и его судьбу я не отвечаю, прости.
– Как же так? Но Вы же… можете.
– Не могу, – обрубили ее, – без разрешения сверху.
– Но мне же помогаете?
И вновь долгое безмолвие в кабинете.
– Пожалуйста, что Вам стоит?
– Все. Комиссия не вмешивается в судьбы просто так. Потому что кто-то попросил, – «кто-то». Человек в форме смятения в ее глазах будто не видел. – Мы не караем и не милуем без причины.
– А ранения не причина для помощи?
– Нет.
