И, резко толкнув, он повалил жену на кровать. Аманда упала на матрас, злая, униженная, обнаженная. Волосы рассыпались по плечам, глаза горели ненавистью. Мужчина жадно впитывал эту картину, будто стремясь запомнить ее на всю жизнь, какой-то мазохистской любовью наслаждаясь моментом их последней близости. Он сделал все, как хотел, теперь Аманда никогда его не простит.
— Мне нужны еще сыновья, поэтому я всегда готов к вашим услугам, — с издевкой произнес он, чувствуя, что окончательно ставит точку в их отношениях.
Он развернулся и направился к двери, но на пороге остановился и бросил через плечо:
— И только попробуй сбежать с моим сыном. Я отыщу тебе даже в преисподней, и тогда забудь о существовании ребенка.
Едва за Йеном закрылась дверь, Аманда упала на подушки и громко разрыдалась. Она кляла судьбу, что связала ее с этим чудовищем, молила богов избавить ее от этих мучений и грозилась убить мерзавца собственными руками. Оскорбленная до глубины души, она оплакивала свое поруганное счастье и мечтала лишь об одном — оказаться где угодно, лишь бы подальше от мужа.
Йен, прижавшись головой к двери, с содроганием сердца слушал плач жены и ощущал себя самым последним подлецом на земле. Что ж, он добился, чего хотел. Теперь они с Мэнди — враги до гроба, и уже никто и никогда из них не пойдет на примирение. Так почему же он чувствует в груди такую пустоту, будто там все выжито дотла, как на поле боя?
Глава 22
Ханлей хмуро глядел, как мутная заря медленно поднимается над полем брани. Над полем, где с минуту на минуту развернется самое масштабное и кровопролитное сражение, которое должно положить конец многолетней войне. Войне за правду, свободу и справедливость.
Сегодня решится все — встанет ли его страна с колен и гордо поднимет голову после тысячелетнего террора легиона или опять на долгие столетия погрязнет в тирании и лишениях, неся неподъемное ярмо налогов, наказаний и утрат. Ханлей понимал, что легион камня на камне не оставит от тех, кто выступил против них и так долго держал оборону. Если до войны низшим слоям общества было невероятно худо, то если победят сасенары, маги сотрут сиу с лица земли, а тех, кто выступал на стороне легиона, поработят, как простой люд. Увы, пока лорды, что смотрели на него с того конца поля с довольными, сытыми лицами, не понимают этого. Но когда поймут, будет слишком поздно.
Ханлей опустил взгляд на свою руку в кожаной перчатке, сжимающую рукоять меча. Она дрожала. Леланду было страшно, впервые за столько лет. Но боялся он не за себя. Глядя на этих измученных, уставших людей, одетых в обноски, без лат и кольчуг, в отличие от их "ряженых" противников, но смело взирающих в глаза врагу, Ханлей боялся. Боялся не оправдать их надежд и вместо счастливого будущего дать им смерть, боль и несчастье.
Он никогда и никому не рассказывал, чего ему стоило взять на себя ответственность за людей, когда голодные и изможденные, они пришли к нему в поместье, умоляя встать на их защиту. Ханлей не спал несколько ночей, смиряясь с тем, что ему придется стать вождем, который поведет армию сиу. Никто, кроме его отважной жены, с которой он мог искренне делиться всеми своими переживаниями, не знал о его тогдашних мучениях.
И сейчас, когда время шло к исходу, Леланду стало страшно. Эти люди пойдут за ним в огонь и воду. Они верили ему, вложили в его руки свои души, и мужчину дрожь пробирала от одной мысли, что богини не придут сегодня им на помощь. Верить им на слово оказалось труднее, чем орудовать боевым топором в самой гуще кровавой бойни.
Честное рыцарское сражение должно вот-вот начаться, но пока ни он, ни генерал Бреннер, что командовал армий сиу, не решались сделать шаг.
Войско Ханлея встало в центре одним пешим отрядом и двумя вспомогательными по двум флангам. Дальше двумя противоположными стенами располагалась конница. Стрелки рассыпались в засаде на вершинах, поросших мхом холмов, окружающих веренговое поле. А в предгорье разместилось ополчение. Эта армия имела высокий боевой дух и крепкую сплоченность. Но сможет ли это помочь против богатого вооружения и большей численности противника?
Сражение началось под боевой клич сасенаров "За легион!" массивной атакой войск лордов.
— В атаку! — прокричал Леланд, и пеший отряд сиу смело направился в бой.
Началась масштабная рубка. Тишину раннего утра разрезал звон боевого металла и крики солдат. Численность войска сасенаров и отличное обмундирование сразу сыграли на руку лордам. Они стали яро теснить противников вглубь поля. Их продвижение было столь стремительным и почти ничем не сдерживаемым, что сасенары моментально почувствовали свое превосходство.
Боевой конь Леланда, черный и крепкий, носящий соответствующее ему имя Демон, выпуская пар из ноздрей, нетерпеливо гарцевал под ездоком. Он чувствовал напряжение хозяина. Ханлей так крепко сжимал упряжь, глядя на то, как его людей превращают в кровавое месиво, как в разные стороны летят кровь и отрубленные конечности, и как мятежники, отдавшие все за мечту о свободе, с последним вздохом падают наземь, что костяшки его пальцев побелели. Но остановить молниеносную волну бежевого цвета, словно клин, врывающуюся в болотную мглу, было невозможно.
Пеший отряд стал отступать, а сасенары, уверившиеся в своем преимуществе, с боевыми криками продвигались все больше вглубь армии
