с земной картечью. Змеи были не в восторге, мы же – наоборот. Их кожа отлично подходила на ремни и портупеи, а мясо оказалось похожим на курятину.
К этому времени успели взойти посевы и дать урожай, которого нам хватило, чтобы упразднить талоны на питание. Впервые прозвучал вопрос экономики и финансовых отношений, но решение этого момента пока было отложено на неопределенный срок.
Мы пережили первые «темные» дни – не фигурально, а буквально выражаясь – Арес, двигаясь по орбите, встал между нами и солнцем, погрузив планету во тьму почти на две недели. Пережили грозовые ливни, затянувшиеся еще на пару недель.
Жизнь не просто налаживалась – она наладилась!
В один прекрасный день, когда я отправился с инспекцией на железный рудник, пришлось взять с собой Марину – одного из шахтеров цапнула за ногу змея. Случай был не настолько тяжелый, чтобы везти его в госпиталь, но и оставлять его без внимания было нельзя. Как я уже ни раз отмечал, на Новой Земле нам был дорог каждый человек.
Мы достаточно быстро управились со своими делами, и, болтая, возвращались к моей Импрезе. Да-да! Мы восстановили дороги, сделав их проходимыми не только для гусеничных вездеходов и полноприводных грузовиков. Местные жители, несмотря на то, что автомобили были по-прежнему в «госрезерве», а в частном пользовании остались лишь мотоциклы и велосипеды, были нам особенно благодарны. По свидетельствам старожилов, таких дорог здесь не помнили со сталинских времен.
– Леша, можно я задам тебе очень личный вопрос? – спросила девушка.
– Не факт, что я отвечу, но можешь попробовать, – пожал я плечами.
– Почему ты меня избегаешь?
– Я? – удивился я. – С чего это ты взяла?
– В общем…
Но что «в общем» я в тот день так и не узнал. Марина вдруг замерла, а в ее глазах появилось выражение неподдельного ужаса. Я обернулся. Прямо на нас пикировала огромная медуза! Я толкнул девушку, она кубарем полетела на землю, и сам шлепнулся рядом с ней. Чудовище промахнулось. Она пронеслась по инерции еще сотню метров, и начала делать разворот, словно асс Люфтваффе, заходя на второй круг.
Я смачно выругался. Кажущееся спокойствие усыпило бдительность, и автомат я оставил в автомобиле. Как это часто бывает в критических моментах, я в сотую долю секунды вспомнил не только то, что Калаш лежит на заднем сидении, справа, за креслом пассажира. Память услужливо нарисовала магазинный подсумок, со сломанной клипсой, перевернувшийся на виражах, и зацепившийся за рукоять затвора. С собой у меня был только пистолет и нож.
Запихнув Марину в расщелину в скале, я выдернул и кобуры Макарова, отрепетированным до автоматизма движением снял пистолет с предохранителя, загнал патрон в патронник и перехватил оружие обеими руками. Подпустив тварь на достаточное расстояние я выстрелил – два раза, и еще три. Наверно, я все же попал, потому как медуза заколебалась в воздухе, притормозив. Прицелившись более тщательно, я разрядил пистолет, выпустив оставшиеся три патрона.
Но где там! Для штуковины такого размера пистолетные пули были что семечки. Эффективно бороться с ними можно было или средствами ПВО – это я про наши ракеты, или картечью.
Медуза, завибрировав куполом, кинулась на меня. Отбросив Макарова, я выхватил нож, и, опустив подбородок к груди, словно на боксерском ринге, пошел в контратаку. Схватив хищника за щупальце, превознемогая боль от ожога, я кромсал ее финкой, отрезая лоскутки и целые полотнища от зонта чудища.
Дальнейшее я плохо помню. Помню нарастающую ярость, помню боль, помню куски мяса, летящие в лицо, и сверкающий в солнечных лучах клинок армейского ножа. А потом ничего не помню.
Очнулся я в своей постели. Сперва я готов был подумать, что все произошедшее мне приснилось, но забинтованные руки и зудящее от мази лицо говорили об обратном.
– А, очнулся, – услышал я дядин голос.
Повернув голову, я увидел его и Марину. Сложно описать то облегчение, которое я испытал, увидев девушку живой и здоровой.
– Что со мной? – поинтересовался я.
– Фигня, – бодро улыбнулась доктор. – Ожоги, вывихнуто плечо, гематомы. Плечо я тебе уже вправила, на ожоги наложила мазь. Но пару недель придется полежать…
– Так долго! – ужаснулся я. – А медуза? Она мертва?
– Мертва! – рассмеялся полковник. – Да ты ее на ремни для бескозырок настругал! Порвал, как Тузик грелку…
Внезапно дверь распахнулась, с силой врезавшись в стену. В комнату вбежал Миша. Растолкав всех, он схватил меня за забинтованную руку, и горячо затряс, заставив закричать от боли.
– Дружище! Спасибо тебе огромное! Не знаю, как тебя благодарить за спасение сестры!
