– Всегда говорил, что еда всухомятку вредна для организма, – пошутил Молодцов.
Дима попытался разжать челюсти гадюки, но даже человеку его силы для этого понадобилась монтировка. Разбортовав шину, мы все обалдели. Змея не просто прокусила насквозь и резину и корд, но и умудрилась почти оторвать кусок покрышки! Страшно представить, что случится, если такая дрянь вцепится человеку, например, в ногу. Откусит, и не заметит!
К концу третьего дня мы проехали уже четыреста километров. Местность менялась – вместо равнины мы ехали по холмам, поросшим не только травой, но и кустарником. Мы остановились на ночлег, и вылезли из броневика, дабы поужинать.
Но Павел повел себя странно. Поведя носом, он, как загипнотизированный, пошел прочь от машины. Захватив автомат и махнув Михаилу, я пошел за ним. Впрочем, через пару сотен метров Молодцов остановился около небольшого маслянистого болотца со скудной растительностью – лишь кое-где из воды, затянутой радужной пленкой, торчали пучки травы ржавого цвета. Геолог присел у края болота, зачерпнул рукой воду, понюхал, и даже попробовал на язык.
– Что случилось? – шепотом спросил я.
– Нефть, – ответил он. – Причем на небольшой глубине.
Зафиксировав место, отметив его на маршрутной карте, на следующее утро мы продолжили автопробег. Холмы были все выше и круче, вынуждая нас объезжать их. И вот, за очередной грядой, перед нами предстала могучая горная гряда с вершинами, покрытыми снегом. Центральная была особенно хороша – ее размеры просто поражали воображение! Черная, как ночь, с ослепительно белой снежной шапкой, с такого расстояния она выглядела геометрически идеально правильной! Пик горы вовсе скрывался за облаками! Мы единогласно решили назвать вершину пик Грачева. Ну, может не совсем единогласно, и после некоторых споров… но факт остается фактом.
Михаил сделал прикидку, высчитал его высоту и присвистнул:
– Ого! Не меньше двенадцати тысяч метров!
– На три километра выше Эвереста? – уточнил я.
– Ага, половина марсианского Олимпа, – добавил астрофизик.
Мы двинулись к подножью гиганта, лавируя между холмами. Вдруг местность резко пошла под уклон, и мы оказались в широкой долине с широкой рекой. Вдоль ее берегов росли невысокие деревья, и из всего, что мы видели ранее, они более всего походили на земные деревья. В память о родном крае, мы назвали реку Миассом. Конечно, она сильно отличалась от той речушки, что протекала через родной Челябинск– намного шире, и, скорее всего глубже, с крутыми берегами. Если бы мы могли спуститься к воде, то, благодаря качествам бронетранспортера, мы без труда форсировали бы ее. Но летать БТР, к сожалению, не мог.
Мы двинулись вниз по течению, в надежде найти подходящее место для переправы, с более пологими берегами. Но дальше берега были слишком болотистыми, чтобы я рискнул прокатиться там на вездеходе. Подходящее место нашлось ближе к вечеру, и мы решили отложить переправу до утра.
Нарубив ветвей, мы впервые за всю экспедицию развели настоящий костер, выбрав для этого группу камней, расположенных в виде прямоугольника. Дрова весело трещали, поедаемые огнем, я выгребал ложкой остатки кабачковой икры из жестяной банки – могу съесть тонну этой дряни. Окончив трапезу, я повернулся к углу, намереваясь поставить туда пустую тару, как вдруг обратил внимание, что угол уж слишком правильный для природного образования. Включив фонарик, я заметил швы между камнями.
– Твою мать! – восхищенно выругался я.
Это было не просто нагромождение камней, а стена, сложенная из прямоугольных блоков. Да, это было невесть когда, от стены, да и вообще от строения осталось очень немного, но сомнений не было – на этой планете существовал разум!
Сместив луч фонаря вниз, я обнаружил кучу обсидиановых осколков, один из которых был обколот в форме лаврового листа. Причем, это не было игрой природы или воображения – осколок сохранил следы механической обработки. Вне всяких сомнений, это был наконечник от стрелы!
Глава 10. Черти
Я подозвал остальных и показал свою находку.
– Может это игра природы? – предположил Миша.
– Да конечно! – возразил я. – Ты посмотри на эту стену, эту и эту. Не кажется ли тебе, что слишком правильная какая-то и постоянная природа? К тому же блоки и связующая смесь разнородны – сомнительно, чтобы в природе такое встречалось! А на наконечнике отчетливо заметны следы обработки.
– Тем более это нонсенс! – стоял на своем астрофизик. – Уровень развития тех, кто строил это сооружение, и тех, кто делал наконечник – отличаются на пару-тройку десятков тысяч лет!
