Передвигаться на каблуках, когда сверху к земле прижимал приличный груз, было ужас, как паршиво. По дороге из Питерборо омнибус останавливался практически возле Чайного Дома, мешок и переть-то особенно не пришлось. Сейчас его тяжесть, казалось, вбивала меня с каблуками в пешеходную мостовую, будто молоток – гвозди.
Выдохшись, я остановилась напротив открытых ворот рынка. Скинула мешок на землю и выпрямилась, чувствуя, как ноет каждая мышца в теле. Рядом с торговыми лотками и прилавками терлись грузчиками с тачками.
– Эй, народ! – позвала я, вытягивая шею, но «народ» оказался исключительно тугоухий и напрочь проигнорировал измученную лавочницу, а если заметил, то ответить не пожелал.
Сжав зубы от злости, я взвалила мешок на спину и, не разгибая коленей, пошагала на рынок. Вокруг витал характерный запах, смесь нечистот и свежей зелени. Живя в столице, я предпочитала закупаться в продуктовых лавках, но теперь приходилось экономить, так что местные ароматы меня больше не отпугивали.
– Господа доставщики! – прохрипела я, практически добравшись до лодырей, сидевших на тачках, подобно воробьям на заборе. Тут мое внимание привлек прилавок с ящиками всевозможных специй. Были там и черные, и красные, и белые перцы. Желтый порошок карри, пахнущий пряно и остро. Вокруг толпились покупатели, а усатый чернобровый торговец высыпал ложкой в бумажную воронку пряности из разных емкостей, получая ядреную смесь.
– Для мяса! – объявил он, передавая свернутый кулек к девице в чепце и с плетеной корзиной на сгибе локтя.
Идея в голове сверкнула так ярко, что я чуть не взвизгнула от счастья! Наплевать на чай! Я буду продавать смеси перцев!
– Девушка, вам нужны пряности? – заметил меня торговец из-за прилавка.
– Нет! – Я подняла плечо, намекая на мешок. – У меня своих двадцать мешков дома лежит!
Груз за спиной вдруг стал ужасно легким, к туфлям точно бы приделали крылья. Сама не поняла, как подскочила к лавчонке в самом углу рынка, где продавались всевозможные баночки. Купила несколько разных размеров, пробковые крышки, коричневые этикетки и сургуч для печатей. Как добралась до омнибусной станции, даже не заметила. На холодную морось, начавшуюся по дороге, внимания тоже не обратила.
Карета оказалась переполненной. Звеня банками и наступая на чужие ноги, я кое-как протиснулась на единственное свободное место в самом конце салона. Экипаж тронулся, загремел по мостовой, а вместе с колесами салон наполнился непотребным перезвоном банок. Вроде и купила немного, но звякали они истошно.
Делая вид, будто не являюсь источником безобразной какофонии, вытащила из кармана пудреницу, заглянула в зеркальце и вздрогнула. Из отражения на меня смотрела бродяжка с мокрыми волосами, черными потеками туши под глазами и размазанной помадой. Достала из ридикюля платочек, попыталась вытереть черноту на сухую, но краска наотрез отказывалась отмываться. Послюнявила кончик тряпицы, но тут встретилась взглядом с попутчиком, сидевшим напротив. Он переводил подозрительный взгляд с меня на позвякивавшую сумку. Верно, принял меня за пьянчужку.
– Это не бутылки, – уверила я. – Это банки. Пустые.
Он поджал губы.
– Для перца. Хотите, отсыплю? – для чего-то добавила я, кивнув на мешок между нашими ногами.
Мужчина отвернулся к сквозящему окну и принялся разглядывать промокшую под дождем улицу с жалко лысеющими кленами.
– Зря отказываетесь, – пожала плечами и, наплевав на условности, начала поправлять краску на глазах.
Глава 3
Пряная штучка
В насквозь продуваемом деревянном ангаре, где располагалась столярная мастерская, было ужасно шумно, а вокруг что-то пилили, шкурили и сколачивали. Воздух пах влажной древесной стружкой и железом. Работы не останавливались ни на мгновение, и мастер, смотревший на меня, как на чокнутую, явно раздражался.
– Этан говоришь? – прогудел он и характерно почесал затылок. – А фамилия?
– Да не знаю!
– У нас тут трое Этанов бывает.
– У моего еще подмастерье есть. Тощенький и долговязенький, Ирвином зовут.
Недоумение на обветренном лице мастера сменилось странной ухмылкой, как будто он знал о нас с плотником какой-то грязный секретец.
– Почему вы так улыбаетесь? – справедливо взъерепенилась я. – Вспомнили, о ком мы толкуем? Или просто подмастерье незабываем?
Забыть Ирвина, справедливо говоря, было действительно сложно. Лично у меня бедняга вызывал непреодолимое желание защитить, пожалеть и накормить посытнее, что бы сильным ветром по улице не сносило.
