— Какие факты? — спросила я, холодея.
— Посол Тураон Эл’Мирт за ночь стал каменной статуей, — морщась, ответил король. — О, это чудовищное зрелище! Меня бросило в холодный пот, лишь только я увидел эту жуткую статую! Этот распахнутый в безмолвном крике рот! О, бог мой! — Моя ладонь наконец-то выскользнула из его хватки, и Максимилиан тихо застонал, прижав руку ко лбу. — Такое не подобает видеть благочестивому фессалийцу, а тем более юной фрау. Вы бы упали в обморок, дорогая.
— Не упала бы, — жестко парировала я. — Мне уже приходилось видеть статуи в саду Мейердорфского замка.
— Ах вот что, — хмыкнул король и покосился на меня с неодобрением. — Но все равно это было чудовищное зрелище.
— Почему вы уверены, что виноват Дитер? — спросила я. — Разве в Фессалии нет других василисков?
— Что вы! — замахал руками Максимилиан. — Мой бог, помилуй Святая Дева! Последнее чудовище убито в каменных пустынях Канто, а его глаза, язык, сердце, печень и прочие внутренности пущены на яды и магические зелья.
— Значит, — подхватила я, — чисто теоретически возможно убить по методу василиска без применения самого василиска?
— Тео-ре… — повторил король, запнулся и вытер кружевным платочком вспотевший лоб. — Уф, вы столь же умны, сколь и прекрасны, и жонглируете словами не хуже наших мудрецов. Вы правы, убить можно и с помощью магии, вот только кому придет такая идея?
— Например, королеве? — рискнула и забросила удочку я.
Ожидала увидеть возмущение и получила его. Король откинул голову так, что корона съехала на затылок и чудом удержалась на густых, тщательно уложенных кудрях, на щеках вспыхнули красные пятна.
— Говорите да не заговаривайтесь, моя дорогая, — сухо отчеканил Максимилиан, даже отступая от меня на шаг. — Ваши слова могут быть расценены как клевета и лжесвидетельство против короны. И я вправе арестовать вас прямо сейчас, если вы не отступите от лжесвидетельства и не попросите прощения.
— Прошу, — испуганно пробормотала я, и сердце заколотилось быстро-быстро. — Простите, ваше величество. Простите за необдуманные слова.
У меня никого не было, кроме Дитера, и никто не защитит Дитера, кроме меня. Если я сейчас оступлюсь, если пройду по краю и сорвусь в пропасть, кто вызволит его? Наше счастье висело на волоске, и король уже поднес к нему нож. Ощутив жар, я схватила его величество за руки и заговорила:
— Я всего лишь влюбленная женщина, ваше величество! И я в отчаянии! Простите мою дерзость!
Максимилиан расслабился, и улыбка снова тронула его чувственные губы.
— Прощаю вас, моя весенняя фея, — снисходительно сказал он и слегка пожал мои взмокшие ладони. — Да что ж вы так перепугались?
— Я боюсь не за себя, а за Дитера, ваше величество…
— Настолько, что готовы очернить всех и каждого?
Я опустила голову и нахмурилась.
— Мне показалось… между моим мужем и ее величеством натянутые отношения. Я не права?
— Возможно, моя милая, — вздохнул Максимилиан. — Многие боятся василиска, а моя супруга до сих пор убивается по безвременно ушедшему герцогу Мейердорфскому и моему кузену Мартину.
«Убивается настолько, что готова повиснуть на шее чужого мужа», — зло подумала я, а вслух сказала:
— Но ведь вы не станете мстить Дитеру за давнюю дуэль, ведь правда? И за… — тут я запнулась, — вчерашний отказ…
— О, нет-нет! — рассмеялся король, снова пожав мои руки. — Добродетельность заключается в отказе от мщения, а я придерживаюсь заветов священной книги, моя дорогая Мэрион. И уверяю вас, Анна Луиза тоже придерживается их. — Он закатил глаза. — Ах, эта святая женщина! Ее доброта столь же велика, сколь велики ее дела и цепкий ум!
«А сердце полно яда», — подумалось мне, я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть.
— О, знали бы вы, мой благоухающий цветок, — продолжил Максимилиан, — как дорожу я ее мнением. Сколько раз она выручала меня советом, которого не могли дать и лучшие умы королевства.
«Один из них явно касался убийства кентарийского посла», — подумалось снова, и я выпрямилась, с достоинством глядя в глаза его величеству.
— Если это так, — заговорила я, — вы должны понимать, что и Дитеру нет никакого резона убивать посла. Он ваш подданный и верно служит стране и короне. У него нет и не может быть никакого мотива.
— Это будет решать следствие, — заметил король. — Поверьте, мне тоже не хочется верить в причастность моего кузена к этому неблаговидному поступку. Но другого василиска в стране нет, а зелье… его не так уж легко достать. К тому же вы понимаете, Мэрион, из-за убийства посла Фессалия оказалась в уязвимом положении. Мы и так находились с Кентарией в натянутых отношениях из-за спорных территорий, и бал Майской Розы, призванный положить начало дипломатическим отношениям между нашими странами, обернулся угрозой войны. — Я вздрогнула, страшное слово «война» эхом отозвалось в душе. — Все, что я могу сейчас, — продолжил король, — это принести глубочайшие соболезнования кентарийскому вождю, Элдору Эл’Варуку, и пообещать найти и наказать убийцу, чего бы мне это ни стоило. И клянусь вам своим драконом-покровителем, если Дитер замешан в этом убийстве, он будет казнен.
