распахнули, и Дитера вывезли на середину постамента. Он был прикован к деревянной доске, установленной вертикально на подъемнике причудливой конструкции. Я рванулась к нему:
— Дитер!
— Мэрион! — рванулся и он. Мускулы напряглись, вздулись темные вены, генерал оскалился, завертев головой. — Отпустите ее! Можете делать со мной что хотите, но только отпустите ее!
— Не надо! Не говори так! — закричала я.
Меня потащили к столбу, пока палач громким и хорошо поставленным голосом зачитывал приказ. Я упиралась и изворачивалась в руках стражников, один из них пыхтел, приговаривая время от времени:
— Да что вы… ваше сиятельство… уж потерпите… накажут да и отпустят… делов-то!
— Вы не можете казнить его! — не слушала я. — Это же ваш командир! Без генерала Фессалию разорвут на части! Эта хищная стерва растерзает вашу страну на клочки!
— Довольно! — послышался за спиной высокий голос королевы. — Я не желаю больше слышать этих лживых оскорблений! Приступайте к наказанию!
Мне завели руки вверх и прикрутили к столбу. Я пыталась выкрутиться и посмотреть через плечо, но видела только мельтешащие потные фигуры стражников, и откуда-то со стороны доносился хриплый голос Дитера:
— Отпустите ее! Я готов служить вам, я сделаю, что вы просите…
— Нет-нет-нет! — кричала я, мотая головой, и вздрогнула, когда на спине разошлось платье.
— Поздно, — злорадно проговорила королева. — Теперь смотри, чего стоит твое непослушание!
Деревянный настил зашатался от тяжести шагов, это подходил палач. Я прижалась щекой к гладкой поверхности столба и прикрыла глаза.
«Только не закричать, — мысленно взмолилась я. — Пожалуйста, только не…»
И выдохнула сквозь зубы, когда кожу взрезал первый удар.
— Прекратите! — зарычал генерал. Я приоткрыла глаза и сквозь слезы видела, как он пытается освободиться. В его очках полыхали и скручивались безумные золотые спирали. — Я убью вас! Убью за каждый взмах… за каждый упавший с ее головы волос!
Кнут снова просвистел над ухом. От удара я задрожала, колени стали ватными, в ушах загудело. Опершись лбом о столб, я стиснула зубы до боли в челюсти. Я выдержу это! Ради Дитера. Ради всех нас… О Шэн! Где же ты?!
— Три! — выдохнула толпа.
Протяжный крик все-таки прорвался из моего горла, и я обмякла на сдерживающих меня веревках. Спина горела, по коже растекалось жидкое пламя, и я знала, что это струится кровь.
— Дитер, — прохрипела я, по щекам потекли горячие слезы.
— Не надо, моя маленькая пичужка, — негромко, но отчетливо ответил он. — Не плачь. Не доставляй им такой радости…
— Я сделаю это ради тебя, — прошептала я и снова зажмурилась, но нового удара не последовало, вместо этого я услышала гневный окрик королевы:
— Герр палач! Вы еще не проснулись или умышленно работаете не в полную силу? Такие удары не повредят и котенку!
— Ваше величество! — пробасил палач, шумно прочищая горло. — Да ведь по закону разве можно господ плетьми стегать? Не простолюдины ведь!
— Не тебе решать, мерзавец! — вспыхнула королева. — Тут я закон! И у меня королевский приказ! Извольте выполнять!
— Помилуйте! Так совсем тростиночка же! В чем душа держится…
— Тогда вместо нее сам подставишь спину под плети! — закричала королева. — Ты отстранен!
Палач отшвырнул хлыст, плюнул под ноги и с достоинством сошел с постамента.
— Теперь, — холодно сказала королева, — кто хочет тоже получить плетей, пусть выходит.
Она выдержала паузу, и я почти почувствовала, как по коже холодом стегнул ненавидящий взгляд. Толпа молчала, лишь дышала в унисон, став на время единым живым организмом, завороженным зрелищем чужих страданий.
— Нет таких, — удовлетворенно сказала Анна Луиза. — Что ж, лжесвидетельница свое получила. Мы продолжим, но позже. А теперь приступим к казни убийцы и государственного преступника. Стража!
Должно быть, она подала какой-то знак. Подъемник заскрипел несмазанными шестеренками, словно в дурном сне я увидела, как доска с прикованным Дитером начала медленно опускаться в горизонтальное положение.
— Нет, — прошептала я и задергалась, как насаженная на булавку бабочка. — Не надо, нет!
Я еще не понимала, что должно произойти, но дурное предчувствие вымораживало изнутри.
— Все будет хорошо, — услышала я ровный голос Дитера. Теперь он лежал навзничь, как жертва на алтаре. Лицо, поднятое к небу, было
