Я вскочила и бросила смятую салфетку на стул.
– Берег? – вскричала я. – Уже виден берег?
– А как же? – удивился Морской Бык, пожимая могучими плечами.
Оставив недоумевающих поваров в своей каюте, я взвизгнула и понеслась на нос корабля.
Не обращая внимание на матросов, на коней, что заржали в загоне, чуя приближение твердой земли, я преодолела расстояние от кормы до носа бегом, подбирая юбки. Лишь, когда вцепилась в борт и вгляделась в бескрайнюю водную гладь перед собой, перевела дыхание.
Не увидев обещанной земли, я беспомощно оглянулась на рулевого, и тот, неверно истолковав мой жест, салютовал мне, подбросив шапку и улыбаясь. Увидев белозубую улыбку на загорелом лице, я почему-то ощутила себя обманутой. Снова взглянула вперед, и снова не увидела ничего, кроме моря.
– Вы должно быть, ожидали увидеть землю? – спросил боцман, подходя ко мне.
Я сделала книксен, одним лишь усилием воли сдерживая слезы, которые готовы хлынуть по щекам из-за усталости и бессонной ночи. Потом кивнула.
Роджер добродушно пыхнул трубкой и протянул мне подзорную трубу, а Старпом на его плече осуждающе каркнул. Я вцепилась в тубус обеими руками и поднесла к глазам.
В следующую секунду ахнула.
Черная покатая гора надвигалась на нас, грозя растечься по горизонту и заполнить собой небо и море. Но земля оказалась еще далеко, и я не смогла различить домов или деревьев, лишь черную дугу горы.
Моя новая родина там, на берегу, и с каждой секундой неумолимо приближается.
– Я смотрю, миледи уже проснулась? – раздался рядом голос, который меньше всего желала бы слышать. – Вам не терпится увидеть свой дом?
Отняв трубу от глаз, я сухо кивнула подошедшему виконту и сделала книксен. Проследив его взгляд, вспомнила, что забыла надеть плащ, и вновь зачем-то присела в книксене.
Собственная растерянность разозлила даже больше неожиданного появления виконта, поэтому я немного резче, чем следовало, ответила:
– Представьте себе, виконт, не терпится завершить, наконец, это плавание.
Покосившись на боцмана, который расплылся в ухмылке, добавила:
– Несмотря на полученное удовольствие от самого плавания и приобретенного в нем опыта и знаний, я все же не могу не признать, что морские путешествия несколько утомительны для леди моего возраста и круга.
Роджер одобрительно крякнул и выжидающе взглянул на виконта, но в следующий миг опустил глаза и спрятал улыбку в усы.
– Думаю, никто из присутствующих никогда не забудет этого плавания, – холодно проговорил виконт. – Как я не забуду ни одного из тех, в которых мне доводилось бывать.
– Сколько же нам плыть… то есть идти до Черной Пустоши? – светским тоном поинтересовалась я и вновь уставилась в трубу, вид в которой ничуть не изменился.
– Несколько часов, леди, – ответил виконт. – Ветер попутный, и морской бог благоволит нам. Но все же вы поспешили одеться для выхода на берег.
– Вы хотите сказать, что мой наряд не слишком подходит для вашего коня, виконт? – осведомилась я, вглядываясь в черную покатую гору на горизонте.
Раздался смешок боцмана, а виконт проговорил несколько оторопело и как-то осторожно:
– Для моего коня ваш наряд и вправду не подходит, леди. И, боюсь, не только для моего.
Сообразив, что сказала, я отняла трубу от лица. А, взглянув на лица виконта и Роджера, что с трудом сдерживают смех, густо покраснела.
Прежде, чем успела пояснить, что имела ввиду, виконт бесстыдно обшарил меня взглядом и, давясь от смеха, добавил:
– Данный наряд, уважаемая леди Гриндфолд, бесспорно, подходит лишь для леди высокого сословия, но никак ни для коня, ни, прошу вашего извинения, для кобылы.
Я зарделась, вспыхнув от стыда и возмущения, но все же нашла в себе силы ответить виконту:
– Я всего лишь имела ввиду ваше обещание доставить меня в замок на вашем коне.
Брови боцмана поползли вверх, когда посмотрел на виконта выжидающе, а попугай Старпом почему-то забил крыльями и крикнул:
– Позор-р! Позор-р! Кто сор-рвал р-розу?!
Виконт досадливо отмахнулся от попугая, а у боцмана выхватил трубку чуть ли не прямо изо рта. Сделав несколько глубоких затяжек, он поднял лицо и выпустил клубы дыма. Наконец, вернул трубку владельцу и, скрестив руки на груди, произнес:
– Леди Элизабет, разве вы не можете понять? Когда говорят серьезно, а когда нет?
– Вас вообще трудно понять, виконт де Жерон, – парировала я и, следуя его примеру, тоже сложила на груди руки.
