вида. Расползлись и потеряли свой чудесный скрепляющий эффект. И все эти оцифрованные личности развалились. Стали похожи на бесформенные кучки бумажного мусора.
Завьялов молча покивал. Ему нечего было возразить. А мысль Альберти устремилась дальше.
— Им по-прежнему хочется любви, — размышлял он, — Их по-прежнему тянет к красоткам с упругими попками. Но у них совсем нет какой-то здоровой самодостаточности. Нет спокойствия, уверенности, понимаешь? Они как попрошайки, честное слово. Как избалованные дети. Буквально выпрашивают любовь у понравившихся женщин. А если те, по каким-то, только им ведомым причинам, соглашаются подарить им ее, немедленно принимаются распускать нюни. «Ты меня не любишь. Ты меня не ценишь. Я видел, как ты разговаривала с этим типом из офиса. Ты хочешь уйти от меня. Хочешь разрушить всю мою жизнь». Тьфу! Мне хочется не то, что блевать, мне хочется застрелиться, чтобы не видеть всего этого.
Альберт сморщился, изображая крайнюю степень отвращения. А полковник снова лишь кивнул, ловя короткой челкой очередной порыв ароматного ветра.
— Что случилось? — все не унимался Альберт, — С чего, вдруг, женщинам терпеть это нытье? Или у них все тоже перепуталось в головах? Или они незаметно для меня стали настолько сильнее, что просто прощают этим нытикам их неистребимую инфантильность? Может, это очередной виток эволюции? А может, так было всегда, просто у меня не хватало внимательности или времени, чтобы это разглядеть?
— Думаешь, муж Евы такой же? — полковник провел кончиками пальцев от крыльев носа до подбородка.
— А ты надеешься, что у нее хватило ума не идти этим путем? — вопросом на вопрос ответил Альберт.
— Возможно…
— А ты знаешь, что девушки склонны выбирать себе мужчин, похожих на отцов?
— Я слышал об этом, — раздумчиво произнес полковник, — но, если честно, не думаю, что это какая-то большая правда.
— Может и нет, — поморщился Альберт, — но все же… Если предположить на секунду. Мы ведь с тобой обсуждаем вероятность. Так вот, если это хотя бы отчасти так, скажи мне, не был ли ты сам таким? Не сейчас, нет. Сейчас она тебя уже не знает. Да и не так это важно, наверное. Ведь она уже сформировалась. Важно то, каким ты был тогда. Когда она видела тебя каждый день. Когда видела, как ты относишься к ее матери. Так что скажешь, Константин Федорович, не выпрашивал ли ты любви у своей бывшей жены?
— В какой-то момент, почти наверняка, — после недолгого раздумья тихо проговорил полковник, с удовлетворением отмечая, что провокационный вопрос вызвал не гнев, а скорее смирение. Никаких стальных шариков в висках, — Ты знаешь, я с трудом могу вспомнить то время. И того себя… Не знаю как объяснить.
— О, — неожиданно тепло улыбнулся Альберт, — я понимаю, о чем ты говоришь. Очень хорошо понимаю.
— Серьезно? — удивился Завьялов.
— Абсолютно, — улыбка агента стала немного печальной, а голос наполнился мягкостью. Такого Альберта полковнику слышать еще не приходилось, — Я вот совсем не помню того парня, который поступил на службу в молодое, но такое могущественное агентство. Сколько прошло?
— Одиннадцать лет, — хмыкнул Завьлов.
— Ну да… Я помню, что был кто-то, кто отдал этому всю свою юность и молодость. Помню, что ему это отчего-то нравилось. Помню, что он был хорош в своем деле. Но даже этим воспоминаниям я не очень доверяю. Они словно спрятаны от меня за матовым стеклом, — Альберт похлопал ладонью по металлу ограждения, — Но вот чего я совсем не помню, так это того, кем был этот парень. Чего он хотел, чему радовался, чего боялся.
— Все правильно, — непроизвольно покивал Завьялов.
— Потому что однажды, — не стал прерываться Альберт, — в аккуратной постели, в квадратной комнате на втором этаже тренировочного центра АТБ, проснулся совсем новый человек. И он был совсем не знаком с тем, который уснул там за восемь часов до этого. Я не знаю, почему так произошло. А, может, и не хочу знать. Я увидел все по-другому. Увидел самую суть вещей.
— А может, не увидел, — проговорил Завьялов, окунаясь в воспоминания о собственных одиноких вечерах в стерильно-чистой квартире на углу пятой улицы и Снежного проспекта спрятанного от всего мира Наногорода, — Может ты просто забыл о том, что раньше не видел ее. Мне теперь кажется, что видеть суть вещей естественно.
— Вот именно, — Альберт радостно ткнул указательным пальцем в сторону собеседника, — Именно. Ты просто умница, полковник.
— Вот и я забыл, — пожал плечами полковник, — Забыл, каким был мужем. Забыл, каким был отцом.
— Да… — вздохнул агент и снова отвернулся к воде.
— Может все не так и плохо? — полковник вздохнул вслед за Альбертом, — я про поездки в Европу и кино по вечерам. Может, так и должно быть? Может он не из этих твоих, развалившихся цифровых личностей?
— Я очень хочу в это верить.
— Ты ведь смотришь за ней, да? За Евой, — голос Завьялова прозвучал чуть взволнованней, чем следовало, — Ты никуда не уезжал из Москвы?
— Не уезжал, — признался Альберт, смиренно опустив подбородок на грудь, — Я приглядываю за ней. Краем глаза.
Полковник закрыл глаза и шумно вдохнул успевший уже чуть остыть воздух. Мимо них торопливо проехала машина полиции. Проблесковые маячки
