станцевали свой молниеносный двухцветный танец на тротуаре набережной.
— Ты знаешь, — склонил голову Завьялов, — я даже рад это слышать. Не знаю как это возможно. Не знаю почему. Но факт есть факт.
Альберт лишь пожал плечами.
— Я испугался, что у нее проблемы с алкоголем, представляешь!? — признался полковник и протянул Альберту папку, которую держал в руке.
— Не переживай, Константин Федорович! — агент взял папку, открыл и начал просматривать документы в свете уличного фонаря, — бывает, иногда, она увлекается. Когда тоска особенно навязчива. Бутылка или даже полторы за вечер. Потом, на следующий день у нее болит голова и пробежка, даже сокращенная почти вполовину, дается ей с трудом. Но так бывает редко. Очень, очень редко…
— Ладно… — мотнул головой Завьялов, — ты меня успокоил. Правда. Значит все не так плохо, как я себе нафантазировал.
— Не так плохо, — поддержал его легкой улыбкой Альберт, — она умница.
— Да, — Завьялов тоже не смог удержаться от улыбки, — она умница, это верно. Она большая умница. Она думает, что люди стали счастливее. Говорит, что это, возможно, из-за того, что все стали намного обеспеченнее.
— Не знаю, полковник, — Альберт постучал ладонью по шершавой поверхности ограды, — Россия разбогатела, это верно. Но мне иногда кажется, что эго этого народа просто сбежало из их кошельков. И это, наверное, неплохо. Только вот это эго, оно не убежало прочь. Оно нашло какое-то новое пристанище. Или ищет.
Это что-то новое. В масштабах целой нации. И я пока не могу понять, толи это духовный расцвет, толи формирование нового уродства.
— А мне это столичное благополучие, — поморщился полковник, вспоминая свои переживания в торговом центре, — оно кажется мне таким непрочным, неукорененным, что ли… Если ты понимаешь, о чем я.
— Я понимаю, о чем ты, — подтвердил Альберт, поднимая руку, чтобы смахнуть воображаемую крошку с кончика носа, — Я думаю, это все потому, что мы по-прежнему боимся. Боимся бросить вызов самим себе. Боимся открыться миру и измениться по-настоящему. Уверен, что в глубине души мы все не верим, что заслужили этого. Не верим, по привычке, что это продлится долго. Слишком много горького опыта слишком крутых перемен мы видели за последние несколько поколений.
— Может и так, — гримаса сомнения скомкала губы полковника, — Но ведь мы на самом деле это сделали. И заслужили награды. Какой-то… А чтобы поверить, поверить по-настоящему, нужно время. Мы не могли стать нацией будд за десяток лет. Так не бывает. А может быть и вовсе…
— Что? — переспросил Альберт, уловив, что полковник погружается в молчаливое раздумье.
— Может быть, это и вовсе не место для духовного бунта, — Завьялов наклонился к перилам, и плечи мужчин почти соприкоснулись, — Не та страна, не та нация, не то поколение…
— Может быть, — Альберт оторвал взгляд от поверхности воды и посмотрел на своего старого знакомого. В этом взгляде было что-то… — Но кое-кто так не считает. Кое-кто думает, что как раз сейчас самое время. И другой такой возможности может вообще не представиться…
— Ты о чем? — недоуменно спросил Завьялов.
Но Альберт не ответил на этот вопрос. Он только с горестью покачал головой. А потом заговорил совсем о другом. И в его голосе больше не было следов тоски. Голос звучал спокойно и собрано.
— У меня есть адрес и достаточно оснований полагать, что «профессора» держат именно там.
— И ты получил свою компенсацию, — мгновенно перестроившись с философских рассуждений на разговор о деле, отозвался Завьялов, — и я думаю, нам следует отправиться туда и освободить Евгения Сергеевича.
— Это хорошая мысль, мой друг, — прищурился агент, — Очень даже здравая. Только вот не кажется ли тебе, что это может быть попыткой помочиться против ветра?
— Ты о чем? — насторожился полковник.
— Что ж такое, — театрально расстроился Альберт, — Если уж лучший контрразведчик страны не видит очевидного…
— Да о чем ты?!
— Хочешь найти преступника, выясни, кто выиграл от преступления! — озвучил то самое очевидное агент.
— Хочешь сказать, что если похищение не имеет смысла для американцев или китайцев… — начиная понимать, проговорил Завьялов.
— То оно вряд ли имеет смысл для кого-то другого, — обрадовался сообразительности собеседника Альберт, — По крайней мере, вовне! А вот внутри…
— Ты хочешь сказать…, — начал было Завьялов. Его голос зазвучал хлестко, как кнут, но Альберт перебил его не дав развить мысль.
— Нет, не торопись, полковник! Подожди минуту! — сказал он, покачав раскрытой ладонью, — Я совсем не хочу скрывать от тебя известный мне адрес. Мне тоже чертовски хочется вломиться туда с отрядом спецназа и вытащить оттуда нашего пленника. И, возможно… Возможно! Не имеет значения, кто именно организовал это покушение. Может быть, даже если это кто-то внутри страны, нам стоит поступить именно так. Но есть одно «но», полковник.
— Что именно? — вздохнул Завьялов, судорожно пытавшийся успеть переварить все, что говорил агент 28.
