полётами. Старому слуге часто снились обрывки той пятилетней экспедиции; информация о ней до сих пор пылится в архивах под грифом «Секретно». В том полёте врачи-программисты с трудом выцарапали звёздного скитальца из ледяных лап криогенного аппарата. Космический исследователь был на полпути домой, когда при выходе из анабиоза зависла компьютерная программа разморозки. Дворецкий вздохнул. Он и сам не отказался бы снова испытать все перегрузки и тяготы звездоплавания. На том разбитом корабле он был бессменным штурманом. На Земле всё по-другому. Отсюда и уединённость жилья вдали от городского шума и от суетных людей. Космос просыпался в душе звездоплавателей каждую ночь и мерцанием звёздных путей звал и манил.
Хозяин замка граф Флориан тронул струны дорогой сердцу гитары, привезённой из дальних космических странствий, и полилась негромкая песня:
– Мы возвращаемся снова на круг,
Мы возвращаемся – это многого стоит.
Домик привычный, обычный досуг,
В который уж раз жизнь заново строить!
Простираться сквозь время мне в пространстве даёт,
Открывать, пламенея, ту звезду – звездолёт.
Той звезды опалённой имя, знаю, любовь,
Во Вселенной однажды мы встретимся вновь.
Время лист убирает. Неизбежен тот день,
Когда снова растает звездолётная тень.
И умчусь я как прежде. Сон всё это иль явь
С парусами надежды по Галактике вплавь.
Миллиард лет надежды, миллиард ожиданья,
В мириадах созвездий – ради мига свиданья.
И свернувшись спиралью, наше время придёт
К той же точке исходной, где пропал звездолёт.
Он из времени выпал, но это не в счёт,
Если два человека свой продолжат полёт.
Лишь бы память не стерла миллиардный прострел.
Я к былинному камню в тот же день бы успел…
Леди Флоренция с удивлением слушала песню-балладу, опираясь на полированную дубовую балюстраду рядом со своими апартаментами. Было что- то таинственно зовущее и грустное в лирических звуках десятиструнной гитары. Она тихо вошла в спальню и закрыла двери. Стояла глубокая ночь. Оплывшие жёлтые свечи догорели, и темнота пробралась в густую фиолетовую тень за мягкую мебель и драпированную малиновым бархатом ширму за креслом. Огонь в камине резво плясал горячий танец страсти. Напольные маятниковые часы мелодично пробили три раза. В окна гостиной бессовестно светили обманчивые луны Атлантиды.
Глава 11
В болотном тумане
Леди Гаафа Олдама взлетела вместе с капсулой катапульты в вечереющее поднебесье. В пластиковом шлемофоне беспрерывно раздавался служебный позывной сигнал, когда потерпевшая авиакатастрофу чиновница приземлилась на устланную плотным малахитовым мхом полянку близ болотной жижи. Леди Гаафа освободилась от тугих ремней безопасности и выползла из-под парашютной системы строп. За её спиной непроницаемой стеной поднимался частый ельник. Разлапистые вековые ели упирались остроконечными маковками в алое закатное небо. Непроглядная темень начиналась сразу за ближними рядами лесных исполинов. Впереди, насколько хватало глаз, до самого горизонта можно было видеть, как клубились узорными формами чертополоха прозрачно-сизые испарения болотной атмосферы. Жижа вздувалась большими грязными пузырями. Пузыри раздувались, истончались и с хлопком лопались, разбрызгивая илистую болотную взвесь. Метановый туман сгущался над заросшим камышом болотом. Пахло хвоёй, застоялой водой и затхлостью. В шлемофоне методично пищал позывной сигнал поисковой службы. Потерпевшая авиакатастрофу жертва деловито вытащила антенну и переключила радиопередатчик в положение «Передача». Чиновница, памятуя об инструкции по чрезвычайным ситуациям, сообщила в эфир свои географические координаты, которые высвечивал умный индикатор на наручных часах. Затем она снова переключилась на режим «Приём» и стала ждать результата.
«…Шимпанзе вызывает Макаку. Я ничего не слышу. Сильные радиопомехи в канале. Макака, переходи на запасной канал. Приём. Связи конец». Леди Гаафа спокойно переключилась на другую частоту и повторила сообщение. В ответ потерпевшая слышала лишь одно:
