гладким камнем, что еще более затрудняло эскаладу.
На стенах, особливо со стороны равнины, гиксы настроили множество лесов, образовавших нечто вроде галерей, откуда они могли бы бросать в осаждающих камни, стрелы и дротики. Но кроме этой ограды, присущей всем укрепленным городам древности, Мемфис имел еще цитадель, вторую крепость, обнимавшую около трети города в самой важной его части: там находились главные храмы, дворцы жрецов, тюрьмы, казармы войск, магазины съестных и военных припасов; там же жил и комендант. Крепостная ограда, опоясывавшая это, – так сказать, сердце города, толщиной тоже в двадцать метров, была притом снабжена выступами и облицована оштукатуренным камнем, что установило за ней прозвище «белой стены».
Однажды утром передовые посты дали знать, что неприятельская армия приближается к стенам города, и к вечеру того же дня Мемфис был обложен со всех сторон. На всем пространстве, насколько мог охватить глаз, виднелись обозы египетского лагеря, а Нил был покрыт флотилией Таа, беспрерывно подвозившей войска, продовольствие и боевые машины.
Началась правильная осада; но так как все бывшие в гарнизоне египтяне сочувствовали осаждавшим и дрались лишь скрепя сердце, то солдаты Таа одерживали верх и добились некоторого успеха, что приводило в бешенство коменданта Мемфиса, престарелого, энергичного и жестокого гикса. Он решил дать жестокий урок египетским войскам в назидание: некоторые офицеры были повешены или разжалованы, а солдаты биты палками, после чего каждый ревностно исполнял с виду свой долг, затаив в глубине души неуместный покуда патриотизм…
Настали тяжелые дни; прошло несколько недель, и съестные припасы стали выдаваться реже; число больных и раненых возрастало в угрожающем количестве, когда разнеслась весть, что идут войска, посланные Апопи на освобождение Мемфиса. Гиксы воспрянули духом и приготовились к вылазке, которая, ударив во фланг главных сил Таа, должна была поддержать своих.
В ночь, предшествовавшую сражению, которое должно было, так сказать, решить участь Египта, в подземельях храма Пта, уже давно подготовленных для этой цели, закипела оживленная, таинственная работа. Подземные залы устроены были, как подобает храму; стены и толстые колонны, поддерживавшие своды, были покрыты символическими изображениями, имевшими отношение к тайным наукам, или сценами, извлеченными из «книги мертвых». В середине находился огромный бассейн, наполнявшийся, посредством искусно проведенного подземного канала, нильской водой, вытекавшей через другие каналы, образуя таким образом на дне этого подземелья как бы небольшой рукав священной реки. Посреди бассейна, на нескольких ступеньках, выступавших из воды, возвышалась трехгранная глыба черного базальта, и на этом подобии алтаря, в большой чаше, в которой горели душистое масло, разные травы, семена и ароматная смола, лежал священный аэролит. Коленопреклоненный и нагой, здесь стоял молодой жрец, тщательно поддерживавший огонь, который не должен был гаснуть. Против трехгранного камня, в нише на алтаре, стояла статуя бога Пта, украшенная цветами лотоса и пальмовыми ветвями и освещенная красноватым светом висевшей на потолке рожковой лампы; перед изображением великого бога, покровителя Мемфиса, двое жрецов приносили жертвы и беспрерывно молились.
Семь Верховных жрецов из главных храмов Мемфиса, Гелиополя, Саиса и других, случайно собравшиеся здесь, так же как и прорицатели и иные «посвященные» высших степеней, разделившись на три группы, попеременно отправляли какое-то странное служение, которое продолжалось без перерыва день и ночь.
Вместе с Верховными жрецами трое из прорицателей или «посвященных» становились между алтарем и бассейном и с поднятыми к небу руками громко читали молитвы и заклинания, призывая благословение и помощь богов на войска Таа, вымаливая и требуя для них победу над гиксами и взятие города законным повелителем земли Кеми. Напряжение воли их было таково, что жилы жрецов надувались, как веревки, и пот лил со всего тела. По два жреца низших степеней поддерживали их поднятые кверху руки, и только когда молящиеся окончательно истощались и слабели, их подводили к бассейну, погружали в воду и затем, в подкрепление, давали священное вино и хлеба предложения; а на их место становилось трое других Верховных жрецов или прорицателей. Таким образом, все члены трех групп по очереди проходили через этот томительный искус, который должен был продолжаться до самой сдачи города; все постились и разрешали себе лишь самый необходимый отдых.
Бой, завязавшийся на другой день под стенами Мемфиса, был кровавый и ожесточенный, но, несмотря на отчаянную храбрость и вылазку гарнизона, гиксы были совершенно разбиты и рассеяны; большая часть их, оттиснутая египтянами к реке, потонула в Ниле; остальные в беспорядке бежали, и даже войскам гарнизона, значительно поредевшим, с трудом удалось укрыться под защиту стен. Чтобы не дать врагу времени оправиться от этого поражения, Таа III назначил приступ и, после двухдневного боя, овладел первой стеной.
Гиксы заперлись в цитадели, но они понимали, что положение их было уже непрочно: при самых благоприятных обстоятельствах, ранее нескольких недель нечего было и рассчитывать на какую-нибудь помощь извне, а при ощущаемом уже недостатке в продовольствии они не могли столь долго выдерживать осаду, и если не солдаты Таа III, то голод скоро выгонит их из последнего убежища.
Прошло две томительных недели; гиксы защищались с отчаянием, вымещая свою злобу на жителях города, убивая всех египтян, которые только осмеливались показаться на улице. Испуганное население укрывалось в домах, и каждый, кто только мог, искал убежища в храмах. Известно, что египетский храм, со своей зубчатой стеной, имеющей в толщину десять метров, с массивными бронзовыми воротами и армией из жрецов и служителей, живших в его пределах, представлял сам по себе небольшую крепость. Приютившиеся в храмах служили подкреплением для защитников святыни; по приказанию жрецов все мужчины, способные носить оружие, были вооружены; женщины, дети, старики, а также сокровища храма были спрятаны в подземельях, и все приготовились дорого продать свою жизнь.
