подумал капитан, только что не ногами вперёд. Позаботились!
Капитан оказался рядом с погружённым в сон Зораном — того устроили на сидении справа, причём прибинтовали к нему в полусидячей позе с высоко поднятыми коленями. В полном сознании так долго и не просидишь, но ранение живота обязывает.
Сидения поблизости заняли Хрусталёв, Гаевский и Горан Бегич. Последний всех убеждал, что брат очень плох и надо скорей его спасать.
Температура? Багров протянул руку, чтобы потрогать лоб словенца. Вроде и не горячо, даже прохладно. Либо с ним не всё так плохо, либо плохо — с нами обоими.
Значит, пора трогаться, раз надо успеть.
— Все на месте? Калинин, заводи мотор!
Тотчас взревело — водитель кинулся исполнять, не дождавшись дополнительных указаний. Пары солярки окутали БТР, противные до рвоты. А жарко-то как! Чисто духовка.
Калинин — низенький водитель с озабоченным лицом — обернулся со своего места и растерянно поглядел на капитана Багрова. Да-да, приятель: ты ведь не выяснил, куда ехать. А перекрикивать шум мотора — до чего же непосильный труд. Что же будем делать?
— Калинин спрашивает, в какую нам теперь сторону? — с усмешкой молвил Мамедов. — Чтобы, значит, не перепутать ненароком.
Водитель часто закивал, показывая, что вопрос и правда исходит от него. Пусть не заданный, но доступный прочтению на лице.
— Только вперёд! — отозвался Багров с уверенностью, одолевающей немощь. — К берёзовому тупику. И как можно скорее. Лучше напрямик, срезая углы.
Ага, окольными дорогами уже вдоволь поездили, чтобы сбить с толку неприятельских картографов Бегичей. Теперь — забота другая: поскорее бы на неё, главную дорогу. И айда догонять обе ушедшие вперёд машины.
И вот уже мотор ревёт, БТР скачет по неровностям дороги и междудорожья. Каждый толчок отзывается болью в ране, а Зорана Бегича — того просто в судороги бросает, и брат его, стараясь удержать от падения едва одушевлённое тело, не знает уже, что кричать водителю: то «Скорее!», то «Потише!», а то всего понемногу в одном ёмком матерном посыле.
И у Багрова — сходное впечатление, что едут они даже слишком быстро, но приближаются к цели медленными черепашьими шажками.
О поставках Нефёдовым оружия бойцам из Заслона (никаким не «мьютхантерам», Милорадович прав!) Веселин твёрдо решил особенно не распространяться. Уж нам-то, болгарам, влезать в эти дрязги между Россией и антирусскими силами в Европе — как минимум неразумно. Лучше хранить нейтралитет. «Нам, болгарам, всё равно!».
Разумеется, если профессор Щепаньски, либо кто-то из его ближних сподвижников задаст прямой вопрос — тут уж этнограф Панайотов сообразит по обстановке. Но набиваться на такой вопрос не станет. Пусть сами спросить догадаются, если так уж охота знать.
Нынче с утра и до полудня снова всей экспедицией — с минуты на минуту — ждали приезда запаздывающего БТРа. Надо же: опять не приехал.
Солдаты от нечего делать слонялись по лагерю, травили свои милитаристские байки, беззлобно подначивали друг друга.
— А скажи, Рабинович… — завёл Егоров, подмигивая товарищам через голову собеседника.
— Я не Рабинович, я Рябинович! — взвился тот. Обе версии — с учётом говора и дикции — звучали приблизительно одинаково.
— Как-как?
— Рябинович! Это белорусская фамилия — от слова «рябина».
— Э… «рабина»?
— Рябина — это у нас растёт такое дерево, а не то, что ты подумал.
— А что я подумал?
— Не знаю, что ты подумал, но «Рябинович» говорится через «я».
— Но, по-моему, звука «я» в этой фамилии нет…
— Да ты уши прочисть! Как это нет?
— Ну послушай: «Ра-би-но-вич»: где же тут «я»?
— Я не Рабинович, я Рябинович!.. — и так далее по кругу.
В солдатских сообществах, как уже приходилось наблюдать иным наблюдательным культурологам, часто закрепляются такие способы шутливого времяпрепровождения, которые никогда не наскучивают игрокам, воспроизводятся без устали при всяком удобном случае.
Тот же диалог с Рябиновичем — но только в исполнении Мамедова из третьей машины — Веселин Панайотов слышал ещё во дворе замка Брянск, перед погрузкой экспедиции в БТРы. Оттуда ему и запомнилась фамилия «Рябинович» с подробностями её белорусского произношения.
Впрочем, глядя на внешний облик Рябиновича — чернявого парня с характерным еврейским носом — всякую Белоруссию в один момент забываешь. Кажется, что это он сам, упорствуя в сомнительной версии широко известной фамилии, провоцирует Мамедова, Егорова и кто там ещё готов за компанию посмеяться.
