— Да-да, конечно, — Горан проявлял редкую для себя покладистость. Стоит его братцу поправиться, она у него пройдёт, но пока…
Тьфу, и снова тряхнуло! Так пациенты могут запросто откинуться и без интоксикации — от одних сотрясений.
А потом БТР неожиданно и как-то виновато остановился. Дизельный двигатель заглох. Мелкий хлюпик Калинин обернулся к десантному отсеку и, почёсывая затылок, пробормотал:
— Кажись, заблудились…
Ух, как люто зыркал пан Щепаньский по сторонам в поисках козла отпущения, когда русский полковник походя его отбрил! Тут уж гляди сам не попади под горячую профессорскую руку!
Веселин и сам-то не заметил, как ноги унесли его из поля зрения свирепого пана, заставили затесаться в группку солдат, ещё недавно столь живо обсуждавших белорусскую фамилию. Правда, тема с фамилией себя до сего времени исчерпала, теперь пошёл весёлый спор про мамонтов.
Видать, сам Рябинович и сменил назойливую тему. Именно он рассказывал, как ещё при первой разведке углядел неподалёку от стоянки подозрительные следы, а руками показывал, до чего гигантские.
— Может, это Сопля ходил? — сострил Елохин.
— Ага, и берёзы повалял? Что ли, соплёй зацепился?
Солдаты заржали, а приободрённый Рябинович продолжил:
— Нет, точно говорю. Послал это нас капитан местность осмотреть. Меня, как водится, в самом опасном направлении — прямо на юг. Я и гляжу: что такое? Деревья лежат, будто бульдозером перееханы. А на почве — два или три следа пропечатались. Может, даже восемь.
— Что ж ты про них сразу Нефёдычу не доложил?
— Ну, следы были не сильно свежие…
— А как ты определил свежесть?
— Так поверх лежала куча навоза!
Елохин так и согнулся в припадке хохота, другие зубоскалы от него не отстали.
— Я-то сразу определил — мамонт! — хвастался Рябинович. — Но подумал: сболтнёшь такое — ведь засмеют! Кто ж знал, что вы с Суздальцевского БТРа самолично мамонта видели? Никто не знал.
— Да… Мамонт — это, скажу вам, махи-ина! — уважительно протянул солдат со второго БТРа, имени которого Веселин пока не выучил.
— А на боку у него — видел? Запасной хобот! — хихикнул ещё один солдат, самый из них смешливый.
— Да не один хобот: там у него целая голова запасная!
— Голова? — скорчил рожу Елохин. — Ты перепутал. То был противогаз!
Сравнивать слонов с противогазами — шутка старая и плоская, но много ли надо простому солдатику для весёлого смеха! Прыснул даже Рябинович. Веселин — и тот улыбнулся из уважения к сообществу.
Отсмеявшись, Рябинович молвил пренебрежительно:
— Э, да вам попался не мамонт, а какой-то урод в противогазе. А вот мне встретились пусть только следы, но — самые настоящие!
— Настоящие? — скривился Елохин. — Да врёшь!
— А хочешь, покажу? — Рябинович вошёл в азарт. — Тут недалёко!
— А и покажи! Всем, — Елохин подмигнул товарищам.
Солдатская ватага всерьёз собиралась отлучиться посмотреть мамонтовы следы, и Веселин тоже захотел пойти. Да и не только он: как только напросился, тут же набежало несколько чехов, которые тоже, оказывается, с интересом следили за солдатским трёпом с поваленного берёзового ствола напротив. Ай да самоволочка у солдат вышла: не простая отлучка, а — прямо сопровождение группы специалистов к объекту их научного интереса.
К месту массового падежа мутант-деревьев Рябинович вёл их минут двадцать. Действительно, очень напоминало, что через эту чащу продиралась какая-то мощная туша. Выворотила берёзы с корнем, отдельные стволы раздавила. Хвоя на пострадавших берёзах успела высохнуть и пожелтеть.
Трое чехов — Карел Мантл, Братислав Хомак и Вацлав Клавичек бежали к мамонтовым следам чуть ли не впереди порывистого Рябиновича. Все трое — антропологи, все — ученики Йозефа Грдлички, с чьими странными идеями о спасительности мутации Веселину как-то довелось познакомиться.
Сам Грдличка — наиболее верный сподвижник пана Кшиштофа — остался в лагере (и хорошо!), но его идеи, как вскоре выяснилось, пустили корни в учениках (а вот это похуже).
Берёзовые стволы лежали довольно кучно, разглядеть между ними отпечатки мамонтовых лап.
Следы, как можно догадаться, первыми обнаружили чехи, хотя Рябинович тоже вовсю старался припомнить нужное место. На пригорке, где после давнего дождя некогда оставалась влажная почва, отпечатались вытянутые в цепь ямищи. И не три, не восемь — целых два десятка. В некоторых местах действительно прикрытые застарелыми лепёшками слоновьих экскрементов.
У первой же из этих куч трое антропологов замерли с торжественными лицами. Солдат Елохин, скосив на них глаза, исподтишка покрутил пальцем у
