мутантам с целью беззастенчивого пиара, капитан Суздальцев не усматривал. Другое дело — что техника дорогая, хотелось бы её сохранить, и всё такое, — а значит, её понесли в заранее хорошо защищённое место.
По всему получалось, разведка сразу вышла на некий заведомо интересный для себя объект. Хотелось бы с этим себя и поздравить, но рано поздравлять — и будет рано до тех пор, пока не вернёшься. Ибо — чем важнее тайна, связанная с Березанью, тем подозрительнее выглядит отряд Суздальцева и тем сомнительнее смотрится «миссия по защите капитана Багрова». Увы.
До поры до времени Суздальцев положил не раскрывать карты перед собственным отрядом. Пусть лучше думают, что благородная цель спасения раненого — их единственная цель. Кто меньше знает, тот вряд ли проколется. А то в большом отряде, который весь на виду, шансы на провал от чрезмерного знания сильно вырастают. Стоит хоть одному затеять «подвиг разведчика» без прямой связи с охраной Багрова…
А вот раненого своего мы будем охранять воистину на совесть. И о своей безопасности позаботимся. Поэтому-то и начнём в Березани ненавязчиво присматриваться ко всему, что подозрительно. С таким посылом — всё равно рано или поздно выйдем на серьёзные темы. Но зато: раньше времени никто не засветится, не привлечёт внимания.
Впрочем, никто ни от чего не застрахован. Только и засветиться можно очень по-разному: либо явно и недвусмысленно, либо иначе.
Кстати, полковником дана отличная формулировка разведзадачи: «Найди то, не знаю что!» — она даже в случае утечки поставит в тупик любую контрразведку.
В тупике и безнадёжности любой европейский интеллектуал ведёт себя предсказуемо: вертит пальцем у виска и клевещет на непостижимую русскую душу. Жаль, капитан Суздальцев отнюдь не готов столь же уверенно предсказывать и поведение контрразведчиков-мутантов. Ибо попробуй отыскать душу в потёмках, когда это — душа Чужого!
За время отсутствия Сопли вечерняя мгла сгустилась и накрыла всё кругом. В тёмной мутантской ночи экспедиция профессора Щепаньски не без труда преодолела каменный хаос, отыскала проходы в живых изгородях и через рощицу из мутант-деревьев — наконец вступила в посёлок Березань.
Зоран, мы пришли! Ты держался молодцом, а сейчас тебя вылечат. Если… Если ты, конечно, ещё жив, мой несчастный близнец.
Горан словил себя на том, что с некоторых пор боится всматриваться в практически неразличимое во тьме лицо брата. Кажется, что вот так ненароком присмотришься — а на лице уже печать смерти. Ведь Зорану оказали только первую помощь, а затем двое суток прошли в ожидании срочной операции.
Ещё раньше он подловил на подобном и врача Погодина. Тот избегал подгодить к Зорану и Багрову примерно с переправы через болото. И даже отворачивался, чтобы лишний раз их не увидеть. И с Гораном предпочитал не встречаться глазами.
А ещё врач, сказал бы Погодину Горан, если бы случай подвернулся. Теперь впору говорить самому себе: а ещё брат!
К счастью, невидимый во тьме Зоран — дышал. Пусть и тяжело, сбивчиво, лихорадочно, но зато довольно громко. Пока есть дыхание, брат живёт, какие бы страхи не проходили перед глазами. Зоран, ты только не останавливайся!
Березань освещалась не Бог весть как. Источники света выхватывали отдельные фрагменты. Горан предположил, что из этих фрагментов один должен принадлежать заветной больнице, но который же? Вроде, нигде ничего не напоминало архитектуры, типичной для лечебных заведений.
Спокойно, брат, не отчаивайся. Больница есть, она просто не освещена.
На центральной площади селения, куда Сопля первым долгом и вёл учёных, света было вдоволь, да и шума тоже: где-то там с остервенелым дребезжанием работал мотор дизельной электростанции. Ещё в нескольких дворах неподалёку из-за заборов тоже светились фонари, остальное же селение лежало во мраке, лишь тускло подсвечивались лучинами окна домов.
Домов? Точнее сказать — хижин.
В хижинах не размещают операционных, зато там, впереди, на освещённой площади, угадывались здания покрупнее. Или то обман зрения?
Добравшись до ярко освещённого пятачка, Горан понял: никакая это не центральная площадь, а лишь площадка перед воротами к ней. Ну а «здания покрупнее» оказались высоким забором, точнее сказать — частоколом.
Да уж. Центральная часть селения пряталась за берёзовым частоколом, натёртым какой-то пахучей дрянью. Это чтобы ей легко не загореться, предположил кто-то из солдат. Ну и наивно: ведь плесни бензина — и всё равно сгорит «за милую душу», как говорят русские. С другой стороны, кто станет расходовать редкостное горючее на поджог занюханного частокола?
В проёме гостеприимно распахнутых ворот стояло трое мутантов различного роста и толщины, но при том поразительно похожих на Соплю как формой одежды, так и чертами лица. Красномордые дегенераты в камуфляже. Их, что ли, проводник бегал предупреждать?
— Дылда, Закусило и Вертизад, — представил Сопля пану Щепаньски троих типов у ворот. — Закусило пока заменяет Пердуна, Вертизад — здешний лучший друг самого Прыща, ну а Дылда — тот просто на воротах стоит.
— Рад приветствовать пана Кшиштофа и его людей, — не без торжественности сказал толстобрюхий Закусило, распространяя гнилостный запах изо рта. — Мы в нашей Березани не ждали вашей экск… педиции к себе так рано, но всё равно сильно польш… польжчены её вниманием, угу, к нашей Березани.
