старта, ноги — неуклюже проскальзывают по росистой мутант-траве.
Уйти удалось на самом пределе сил и скорости. Кабан в последнем длинном прыжке почти настиг Панайотова, но уже в средней точке стальная цепь натянулась и дёрнула преследователя назад. Визг, исполненный боли, обиды и досады обрушился на уши человека.
Веселин споткнулся и шлёпнулся на мутант-траву. Отползая, он повторял вслух, точно мантру-оберег:
— Отделался испугом! Отделался испугом!..
И неслабо повезло, что отделался.
Операционная — и вдруг в одиннадцатой палате. С самого начала такое утверждение звучало дико и резало слух. Операционная — это операционная, палата — это палата, и путать одно с другим — чистый дебилизм.
Но Фабиан Шлик сказал про одиннадцатую палату. Санитар из самой Европы! Тут поневоле поверишь не себе, а ему. Что, если по Европе вообще отменили операционные, а оперируют прямо в палатах? Ведь чудный опыт надо поскорее перенять!
Леонида Погодина по пути к больничному вестибюлю так и тянуло на едкий сарказм, даже на скоморошество. Дай себе только волю… Стоял бы в коридоре — и лишь ёрничал да паясничал, а раненых сами спасайте, коли такие умные!
Но истерикой — Лёньке ли не знать — дела никогда не поправишь, а получишь ту же самую ответственность да пару пощёчин в придачу. Потому новоявленный спаситель раненных героев избегал шутить вслух. Только про себя. И для себя — чтобы успокоиться.
А успокоиться не мешало, так как в одиннадцатую палату он таки заглянул. В дверь с табличкой «Палата? 11», за которой скрывалась точно такая же арестантская камера, как и за другими дверями, выходящими в этот сумрачный коридор убитого мутантского медучреждения.
И дело не в том, какова одиннадцатая палата из себя. А в том, что в ней — действительно находилась операционная. Точнее, в том, как именно она там находилась! Упакованная!!! В ящиках!!!
— Это и есть ваша операционная? — деловито спросил он у Фабиана.
— Да, это она.
— А вы не пробовали её… развернуть?
— Пока нет. Не было случая…
— Что ж, Фабиан, вам повезло: случай представился!
И — молчок! Не то за убийственным сарказмом ожидаемо придёт истерика. Погодин сцепил зубы, вполуха слушая разглагольствования немецкого волонтёра. Дескать, доктор Дитрих Гроссмюллер не велел распаковывать ценное оборудование, пока ему не выделят адекватное помещение. Поскольку помещение обещали найти, но ищут по сей день, контейнеры с оборудованием сложили в одиннадцатой палате…
Десять ящиков! Некоторые — в человеческий рост. Когда это всё извлечёшь, установишь, развернёшь, отладишь — даже если немцы не забыли приложить инструкции?
Словно в тумане Погодин навестил раненых (ты смотри — снова живы!), отстранённо проследил за введением антибиотика (хоть одна хорошая новость для пациентов!) — и вернулся к мыслям об оборудовании:
— Скажите, Фабиан, а операционная «Евролэб» вам вообще знакома?
— Да, мы с ней работали. Не здесь, в Германии.
— Уже легче. А есть в этой больнице хоть какая-то операционная — пусть старая, непригодная по вашим евростандартам? Я имею в виду оборудованное помещение.
— Да, — закивал Фабиан, — я покажу. Пару несложных операций наши волонтёры там даже провели! — последнее немец произнёс со странной смесью гордости с горечью и обречённостью.
— Так она в рабочем состоянии? — оживился Погодин. — А я уж думал…
Они вчетвером со Шликом, Гаевским и Хрусталёвым как раз вошли в одиннадцатую палату, волей немецкого доктора превращённую в склад медоборудования. Какова теперь будет воля русского доктора?
— Пожалуй, всё распаковывать мы не станем! — объявил Погодин. — Нужна установка для переливания крови. С неё и начнём.
Оказалось, огороженная частоколом часть Березани представляет в плане довольно большой треугольник с закруглёнными углами. Два из этих углов отмечены длинными зданиями, как бы вытянутыми к условному центру треугольника — председательским домом и (наверняка) больницей, третий угол — занят непонятной огромной ямой. Именно к ней Панайотова не пустили мутантские сторожевые свинтусы.
Что ж, выявленная тройственность центра Березани уже может о многом поведать, настойчиво думал Веселин, пытаясь преодолеть внутреннюю дрожь. Да и, несомненно, поведает! Но только не сейчас, когда мысли так и разбегаются, стоит на миг оставить без присмотра. Счастливо отделался, да! А двоим вот — не посчастливилось. Бегичу. И Багрову.
Три объекта на лучах от центра Березани: больница, яма, председательский дом. Три взаимно дополнительных принципа — в чём же они состоят?
