Председательский дом ассоциируется с мирской властью, больница — с реанимацией, возвращением к жизни, яма — с могилой, смертью, загробным миром. Кого не подлечит больница, того приберёт яма, кого подлечит — тот может явиться в дом и стать председателем. А что, стройно!
Вышло бы ещё стройнее, когда бы обдумывал не в такой лихорадке. Но порой учёные-этнографы не выбирают состояний, в которых приходится работать. Сейчас, к примеру, остаточная тревога от встречи со сторожевым кабаном усиливалась новым опасением: надолго задуматься и опоздать к сроку, предложенному Грдличкой.
В итоге тревожных ожиданий Веселин пришёл к месту встречи — крыльцу председательского дома — ровно в одиннадцать, а Грдличка не мог вырваться от пана Щепаньски до половины двенадцатого.
— Важное дело, — пояснил чех, извинившись за задержку, — касается всей экспедиции и нас с вами.
— И нас с вами?
— Да, нами ведь запланированы исследовательские меры в Березани. А пан Кшиштоф склоняется к тому, чтобы выйти отсюда не позднее двух часов. Болото — его затемно не преодолеешь.
— А разве нельзя выйти завтра? — с тусклой надеждой спросил Веселин.
— Нас очень ждут в Столичной Елани, — вздохнул Йозеф, — к тому же Сопля панически боится возвращения сюда Пердуна. Так недолго и проводника потерять: если не Пердун убьёт, так он сам убежит.
— Значит, мне и вам тоже пора собираться? — сник Панайотов.
— Как раз нам сегодня идти не обязательно, — успокоил его Грдличка, — я специально уточнил! Мы можем догнать экспедицию позже. Да-да! Выйдем вместе с близнецами Бегичами — когда Зорана немного подлечат.
Веселина такая перспектива порадовала. Не любил он преждевременно покидать городов, замков, селений. Человеческих, мутантских — не суть важно. Этнография тем и сильна, что позволяет охватить культуру в целом, а не просто составить перечень фрагментарных фактов, случайно попавшихся на пути. Если не обошёл как следует населённого пункта, то получается, и зря его посещал — так ему всегда казалось.
Хорошо, что появилась возможность посмотреть Березань без спешки. Поспешишь — коллег насмешишь, как говорят этнографы. Что характерно, из ряда запланированных на этот день исследовательских встреч с аборигенами — мало какая прошла безупречно. Первый блин всегда комом, особенно же — когда наскоро замесили тесто.
Единственную деревянную скульптуру в Березани Панайотов и Грдличка нашли почти сразу за частоколом, на рыночной площади — как, собственно, и обещал Закусило. Прибитая гвоздями к ветке мутант-дерева, над овощными рядами висела витрина с кочанами капусты. Сверху на ней кто-то не в меру набожный установил статуэтку девы Марии.
Статуэтка — явно католическая. Сразу ясно, что попала она сюда издалека, вовсе не из православного мира, среди которого-то и расположен Дебрянский ареал. Веселин предположил, что мутанты похитили её в одном из католических храмов Чернобыльщины.
— Да, напоминает католическую скульптуру, — признал Грдличка, — но не будем торопиться. Не мне вам рассказывать, как часто внешне похожие феномены оказываются разного происхождения. Как там зовут местного резчика по дереву: Ванидло? Спросим у него, не его ли это изделие.
Ну да, спросим. Отчего бы не спросить?
Ванидло — ещё один краснолицый мутант — отличался от соплеменников только разве по запаху. Жил он в хижине на самом дальнем краю Березани, практически на берегу болота, которое именно в этой стороне выглядело гораздо чище, даже напоминало озеро. В чистой озёрной воде под самым двором, да не помыться? Наверное, мутанта удерживал от омовения какой-то сугубый обет.
— Статую на торгу? Да, это я работал! — согласился Ванидло. — Что она означает? Ну, это ж просто для красоты. Какая дева Мария? Не слыхал я о такой деве. Говорю же — для красоты. Просто баба в плаще. Чтоб красиво.
Веселина утверждения скульптора ничуть не убедили, зато Грдличка вовсю кивал. И не из вежливости. Казалось бы, ему ли не встречать раньше таких статуэток девы Марии? Да в Праге они — в каждом костёле! И можно ли не слышать, что претендент на авторство не может связать со своим изделием ни единого мало-мальски определённого смысла. «Чтоб красиво» — и всё тут. Однако, Грдличка упрямо поддерживал идею «автохтонности» статуэтки, приписывал ей статус «культурного памятника мутантов» — уже вопреки всякой очевидности.
— Ну допустим, — вздохнул Веселин, когда мнения исследователей окончательно разделились, — статую на торгу оставим в покое. Скажите, Ванидло, нет ли у вас других каких изделий? Из мастерской скульптора, так сказать, — а сам-то лелеял заднюю мысль: как представит мутант другие скульптуры, можно будет запросто сравнить с «девой Марией» их стиль исполнения. Тут уж незадачливому «автору» не отвертеться.
Но у скульптора не оказалось других работ. То есть, Ванидло, не будь простаком, с упорством убеждал:
— Статуэток-то наделано много, но себе не оставил. А зачем? Всё продал. Нет, не в Березани — в Столичную Елань продал. Думал остаток раздарить, но они всё купили. Даже ещё просили. Скульптур им там сильно не хватает. Зачем? Ну, как зачем… Чтоб красиво!
С тем же успехом Ванидло стал и незаурядным вышивальщиком. Нашлась у него в хижине салфетка, вышитая крестиком.
— Последняя, — сказал он, — остальные раскупили.
Веселин ему не больно поверил, ведь не мужское занятие салфетки вышивать. Впрочем, кого-кого, а женщин — и не только у Ванидла в хижине, но и
