оказалась приличной, да и служебные помещения к нему лепились почём зря, пришлось огибать строение вместе с его задним двором.
Когда Бегич подходил к входной двери, из неё поспешно выскочили Йозеф Грдличка и Веселин Панайотов, переговариваясь на ходу. Что-то о предстоящем показательном выступлении здешнего мутантского народного танцевального коллектива. Панайотов нёс на плече сумку, откуда вылезал крупноформатный альбом для этнографических записей и зарисовок, а Грдличка прихватил пару объёмистых пакетов со сладким печеньем. Ага, они вам спляшут, внутренне хохотнул Горан, завидев эти пакеты.
Горан подходил к двери Председательского дома с безлюдной обратной стороны, потому торопившихся учёных ему пришлось окликнуть.
Те остановились без энтузиазма, но вежливо подождали коллегу.
— Доброе утро, — Горан сразу перешёл к главному, — вы там, в доме, случайно, не видели германского доктора? Его фамилия Гроссмюллер, или около того. Недавно он здесь проходил.
— Нет, не видели, — уверенно сказал Панайотов, а Грдличка подтвердил:
— Доктора пока не было.
Горан Бегич всё-таки зашёл в Председательский дом, побродил по обоим его этажам, позаглядывал в распахнутые двери комнат, подёргал запертые. Среднего состояния дверей просто не было: что не нараспашку, то закрыто на замок.
За открытыми дверями людей не нашлось, только пара слуг-мутантов, которые на вопросы не отвечали, лишь изредка глупо моргали, глядя прямо перед собой. За запертыми — понятное дело, Горан проверить не смог, но сильно подозревал, что германского доктора нет и там. Не настолько же тот испугался русского солдата Мамедова, чтобы запереться и дрожать за одной из них.
Что оставалось Горану? Вернуться в больницу, наябедничать капитану Суздальцеву на мамедовское самоуправство? Этот путь — самый бессмысленный. Даже если капитан легко согласится пропустить врача-германца, то где его потом искать? То-то же.
И пошёл Горан бродить по Березани, надеясь где-то случайно на доктора наткнуться. Прогулялся под берёзовым частоколом. Правда, далеко не зашёл: впереди показались мерзкие свиньи. С некоторых пор Горан этих тварей очень опасался. А мутанты их умудрились приручить и посадить на цепи — хорошо бы на достаточно крепкие.
Конечно, свиному племени есть за что отомстить, но то — сидя в тяжёлом танке. Подъехать бы и гусеницами, гусеницами… Тьфу, что за фантазии! Нет бы — мечтать о чём-нибудь светлом или полезном, да не получается. Вот выздоровеет Зоран — жизнь и у Горана пойдёт по-старому.
Бегич не торопясь обошёл берёзовый частокол — но с внешней стороны.
Здесь раскинулась деревянная часть Березани — нарезанные треугольники дворов с убогими хижинами, сараями да колодцами. Колодцы — в каждом дворе, надо же! И у половины сидят на цепи свинорылые «мутантские доги». Брр…
В продолговатом сарае рядом с одной из хижин кого-то истязали — явственно слышались крики ужаса, перемежаемые ударами. Судя по голосу, кричала женщина. Горан остановился, но подумал и прошёл дальше. Неразумно вмешиваться в мутантские дела, если ты не вник в их культурные особенности — такую аксиому ему перед самой поездкой вбивал инструктор по «этнографическому образу мыслей», обеспечивал надёжность прикрытия.
По правде говоря, решающим аргументом в пользу «пройти мимо» стали не полузабытые слова инструктора, а оставленный под сараем трёхглазый кабан с мерзкого вида разветвлёнными клыками. Хозяин твари явно не желал, чтобы его сейчас отвлекали. Горан понял.
Женские крики преследовали словенца ещё добрых тридцать шагов. Потом они смолкли. Тогда Бегич вздохнул с облегчением.
Мало-помалу пришлось обойти всю Березань. Не так её и много. Видел Горан и пруд с неожиданно чистой водой, и небольшой рынок, примостившийся под деревянным изваянием девы Марии, и вышки с мутантами-дозорными, закамуфлированные под голубятни, но — без единого голубя (мутанты поели?).
На лужке за селением Горан снова заметил Грдличку с Панайотовым. Учёные обучали мутантов какому-то танцу. Видно, ученики им попались совсем тупые, так как репетировали всё время одно и то же движение. «Танец подступающих зомби» — наверное, так это всё называлось.
Горан собрался уже «домой», то есть в больничное здание, но решил на прощание снова заглянуть в Председательский дом. Здесь его ждал сюрприз.
Прямо на крыльце стояло двое. Оба белокуры и бледнолицы — то есть явно не мутанты. И в довершение — беседовали по-немецки. Кто-то из них — несомненно доктор Гроссмюллер, обрадовался Горан.
И тут один из германцев окликнул его по фамилии. Горан присмотрелся: ба, да это же Каспар Вирхоф собственной персоной. Приятель по Люблянской разведшколе. Ну, не то чтобы приятель, а скорее — старший товарищ. Но в пивных вместе сиживали.
— И ты здесь, Каспар?
— Как видишь. Где ещё встретиться, как не на задании! — Вирхоф заржал. — Ты теперь, как я понял, учёный-этнограф? Вижу: лицо стало совсем умное. А у нас прикрытие попроще: волонтёрская организация «Хирурги через заборы», слышал? Ну вот и сидим здесь — за забором. В гиблом, признаться, месте. Кстати, знакомься: доктор Дитрих Гроссмюллер. Тоже из наших, но — настоящий доктор: в германских бригадах всё честно! Дитрих, а это — Бегич. Не то Зоран, не то Горан — он из близнецов, я их не различаю.
