умеет, так что не надо его вычёркивать из списка тех, кого следует опасаться.
— Что же получается в общем итоге, — почесал под затылком Старагон. — Убийца, возможно, один из четырёх учителей, и на дело выходит стабильно каждую третью ночь.
— Пока что всё так, — подтвердил Таралон.
— Нужно понять, случайность это или закономерность. Или же — третий вариант — убийца специально наводит всех на такие мысли.
Олтанон снова хохотнул.
— Ты что ли в сыщика решил поиграться? Забудь. Учителя седьмым потом облились, пока пытаются разобраться во всём этом деле. А им и известно больше, и мозги у них покрупнее.
— Вы же сказали, учителя сами могут быть замешаны в убийствах. Если среди них предатель, он и сбивает их всех с толку.
Лежащий на кровати волшебник удостоил его поворотом головы.
— А может ты и не притворяешься нисколько, что мозгов нет. Думаешь, если ты будешь своё собственное следствие вести, этот тип не собьёт с толку тебя? Он тебя же первым и убьёт.
— В любом случае, — парировал Старагон. — Это полезнее и интереснее, чем развалиться на кровати и не делать вообще ничего.
Олтанон сделал сочувствующий взгляд.
— Тогда удачи!
— Не слушай его, — вставил Таралон. — Я тоже считаю, что мы все должны работать на общее дело, а не просиживать задницы.
— Считаешь, — повторил его товарищ. — Да только на этом считании всё и заканчивается. Скажи, новенький, а зачем тебе всё это?
— Зачем?
— Именно. С нами-то — понятно. Мы в этом котле уже не просто варимся, а догораем. Ты же, отнюдь, можешь текать отсюда, пока не поздно. Скажешь, хуже было в твоём Плиме? Ничего подобного. Тут убийца, злобно настроенный народ, скорая погибель от рук гэльвов…
— А там не было вообще ничего, — прервал его Старагон. — Вряд ли вы сможете понять, но мне невыносимо надоело не иметь в жизни никакой цели. Выжить подольше? Протянуть своё жалкое существование? Мне кажется, такие цели себя не оправдывают. Всю свою жизнь я хотел быть частью чего-то осмысленного. Не рабом на службе гэльвских шпионов, цели которых мне самому не известны. Сегодня я впервые почувствовал себя удовлетворённым. Может быть, мне осталось жить всего девять дней, но зато хотя бы на их протяжении я буду чувствовать себя кем-то, нежели никем. У меня будет цель, как и у всех вас. Лучше погибнуть на пути к этой цели, нежели возвращаться к бессмысленной жизни.
— Кстати, хорошо, что ты заговорил, — встрепенулся, приподнимаясь на локтях, Олтанон, явно не оценивший услышанной речи. — Что там было про девять дней? Все о них только и говорят, а толком никто ничего не объясняет.
Глубоко вздохнув и почувствовав себя глупо, Старагон начал заново рассказывать историю, произошедшую в замке хана Гломина. Маги и по совместительству новые его товарищи внимательно слушали, один лёжа на кровати и приподняв туловище локтями, второй — прислонившись к стене и выслушивая одновременно то, что за ней. Когда рассказ закончился, никто из них не сменил положения. Стоило отметить, в этот раз изложение получилось менее длинным.
— И поэтому, — добавил, немного помолчав, рассказчик, — вина за то, что здесь случится через девять дней, частично на мне. На господине Санмире, на хане Гломине, на многих других, но и на мне тоже. И я хочу эту вину исправить.
— Значит, всего лишь девять дней осталось, — проговорил Олтанон и снова упал на матрас. — Ну и ладно. Бывали ситуации, когда мне грозила куда более скорая смерть, — он сказал это так, чтобы скрыть зарождающееся внутри себя волнение. Вышло у него скверно. — Больше всего в этой ситуации мне жалко твою подружку. Она ведь вообще никакого отношения не имеет, ни к этим гадам, сидящим в Каганате, ни к нашей школе. Если ты такой благородный и стараешься всё исправить, то попытайся исправить и её положение, в котором она оказалась из-за тебя. Береги её, одним словом. Впрочем, уж это ты будешь делать и без внешних советов. Я заметил, как ты на неё неровно дышишь. Вы с ней… того?
— Нет, — ответил Старагон, резко и необдуманно, прежде, чем понял, зачем ему задали такой вопрос. — Мы с ней никто друг для друга. Два человека, живших под одной крышей. Хотя… я пытаюсь.
— В смысле, хочешь быть с ней вместе? — Таралон был столь удивлён, что в этот раз всё же отслонился от стены, оборачиваясь к новенькому. — Ты что! Правило же есть: магам не позволено любить. Дардарон орать будет.
— Да, есть тут правда, — спокойно сказал Олтанон. — Ручаюсь, скоро тебя попросят её прогнать. Вот увидишь. Скажут они это по-другому, но значить оно будет именно «выгнать». Поэтому вот тебе совет: притворись перед учителями, что она твоя… сестра? Ну да, глупая идея. Ты ведь ни капли не похож на гэльва. В общем, придумай что-нибудь и не смей говорить правду.
— Благодарю, — из вежливости ответил Старагон, пусть и не собирался пользоваться советом. — Я, пожалуй, пойду к себе.
Маги ему не ответили. Махнув им рукой, он отправился к двери.
— Кажется, я их слышу, — чуть слышно бормотал первый, снова прилипший к стене. — В те моменты, когда они повышают голос. Я уверен, это именно их говор. Пока что, правда, ничего не разобрать.
