прикрикнула она на самую меньшую, выливавшую чай из стакана на стол.
– А мать-то где? – поинтересовался Дмитрий.
– Мать? – переспросила старушка. – А мать вона у буфета… Чегой-то покупает детишкам…
Официант принес тем временем пузатый чайник с чаем и желтоватый граненый стакан на блюдце и поставил перед Дмитрием. Дмитрий хотел было спросить чего-нибудь для детишек, но вспомнил, что у него осталось всего десять рублей да билет на поезд до Костромы. И – не спросил. Словоохотливая старушка между тем рассказывала:
– Горе, батюшка, кругом одно только горе. Вот хотя бы эта Анна, вот мать этих малюток. Одна-одинешенька, на руках – больные детишки, на пенсию прожить никак не может, так и живет Христа ради. Теперь вот пробирается куда-то в Среднюю Азию, родня, кажись, там есть у нее дальняя…
– А вы что: бабушкой приходитесь детишкам-то?
– Ни-ни… куды там! Вот только здесь, в чайной-то, мы и разговорились с Анной-то… Я домой от сына еду. Сын у меня здесь недалеча… А с Анной вот что приключилось…
Старушка быстрым движением утерла сухонькой рукой запавший беззубый рот и с удовольствием принялась рассказывать:
– Муж-от Анны служил на железной дороге, бумаги всякие проверял по поездам. И вот однажды, – когда это? – да, вот по весне, в прошлом году… пошел он, значит, курьерский поезд проверять, а его кто-то там и пристрелил… Так между вагонов, на проходе-то, и пристрелил…
Дмитрий побледнел, задрожавшая рука с трудом поставила стакан на блюдце, лицо его и шея сразу и обильно вспотели.
– Где… где же это случилось?
– Чегой-то? – не поняла старушка.
– Где, говорю, это случилось? На какой дороге?
– А вот уж не знаю, батюшка, не знаю… Только с той поры плохо стало жить Анне, почти что по миру пошла.
К столу подошла Анна. Маленькая, плохо, но как-то аккуратно одетая, с увядшим, но все еще миловидным лицом; она неторопливо сказала Дмитрию, вскинув на него карие, скорбные глаза:
– Здравствуйте…
У Дмитрия захватило дыхание, потемнело в глазах и снова, как тогда, после убийства, потянуло на тошноту.
Старушка поднялась и шепнула что-то на ухо Анне. Обе женщины тихо рассмеялись, и старушка заковыляла к двери на двор. Анна присела к столу и принялась кормить детей, не обращая внимания на Дмитрия. Дмитрий же глаз не спускал с нее. Где-то в глубине души еще теплилась надежда, что это не «та» женщина. Не выдержав – спросил, волнуясь и заикаясь:
– Простите, пожалуйста… но пока вас тут не было, эта женщина… эта женщина рассказала мне всю вашу историю… вашу страшную историю. И… и… где, на какой дороге убили вашего мужа?
Анна необыкновенно тепло и приветливо взглянула на него и неторопливо и как-то равнодушно ответила:
– Скорый поезд он проверял, Ростов – Москва. Только не этот Ростов, а другой, что на Дону…
Последняя надежда рухнула. Дмитрий бессмысленно, тупо оглядел детей, взял шапку и встал, сильно качнувшись, словно пьяный. Где же взять сил, чтобы перенести и это? Зачем эта страшная встреча? Бледный, со вздрагивающими губами, он перегнулся через стол и хрипло, шепотом выдавил:
– Это я убил его…
Женщина не пошевелилась. Лишь быстро взглянула на него. Но не с испугом и отвращением взглянула, а с какой-то растерянной, жалкой мукой.
– Зачем?.. – так же почему-то шепотом задала она бессмысленный вопрос, не спуская с него глаз.
– Я тоже жить хочу… – ответил Дмитрий первое, что пришло в голову. – Впрочем, вру я: теперь, пожалуй, я и жить-то даже не хочу…
Он суетливо порылся в карманах, достал последний червонец и сунул его в руку женщине. Сунул, понимая в то же время, что делает что-то уже совсем нелепое и безобразное.
Расталкивая колхозников, он добрался до двери и вышел на двор. На дворе было уже совсем темно. За спиной услышал, как страшно, дико закричала женщина в чайной. Дмитрий метнулся за дом и быстро пошел вдоль забора, на ходу застегивая пальто.
В эту ночь его едва-едва не схватили. Стреляли по нему. Раненый – убежал из последних сил.
Дня через два после телефонного разговора Дениса со Сталиным в отважинский дом Бушуева явились трое незнакомцев. Они были одеты в добротные полушубки и валенки. Старший отрекомендовался майором государственной безопасности Светловым и попросил Дениса переговорить с глазу на глаз. Бушуев пригласил его в кабинет. Двое других остались внизу, на кухне.
Как только Денис с майором поднялись наверх, в кабинет, майор предъявил Денису ордер на обыск.
– Я прошу прощения, что мы вынуждены беспокоить вас, товарищ Бушуев… – сказал майор. – Но мое дело – исполнять долг. Собственно говоря, это не обыск в том смысле, как его принято понимать – никаких ваших бумаг и вещей мы не будем трогать. Мы осмотрим лишь ваш дом, сад и погреб… И, поверьте, весь этот обыск не имеет решительно никакого отношения к вам. Мы ищем одного человека, а так как этот человек с некоторых пор стал вашим родственником, то… уж извините…
