воспользовался прикрытием – сделал молниеносный прыжок и вымахнул на узкую тропинку, круто спускавшуюся к Волге. Треснул выстрел. Пуля царапнула Дмитрия в плечо. Светлов шагнул в сторону и снова поднял револьвер, широко расставив ноги. И опять между ним и Дмитрием выросла высокая фигура в черном пальто, закрывая собою Дмитрия.
– Гад!.. – вырвалось у Светлова, когда за мушкой револьвера появилось избитое лицо Гриши.
Выстрела Гриша не слышал. Взмахнув костлявыми руками, он легко опрокинулся навзничь, рядом с валявшейся на снегу шапкой-кубанкой. Ни стона, ни крика.
Навстречу Дмитрию из кустов, куда ныряла тропинка, поднялись сразу двое. И они тянули к нему черные рыльца револьверов. Поняв, что он погиб, Дмитрий бросился было в сторону, в сугробы пышного снега, но два-три выстрела, раздавшихся почти одновременно, разом скосили его. Он упал, сначала на колени, потом – на руки, мотая головой. С подбородка капала на снег черная кровь.
Прямо перед собой он увидел пушистые, чистые, разноцветно сверкавшие под лунным светом звездочки снежинок: розовые, белые, голубые… Как они были чисты и хороши!
«Какое же это созвездие?..» – подумал Дмитрий.
И ткнулся лицом в снег. Белая рубашка пузырем вздулась на его спине.
Денис Бушуев стоял перед зеркалом и надевал воротничок к рубашке. Через час ему предстояло читать на литературном вечере в Колонном зале Дома Союзов. Ольга, уже одетая, унимала в детской раскапризничавшуюся Танечку.
Денис был мрачен. Приехав в Москву, он все в ней возненавидел, и его сильно тянуло назад, в Отважное, к этому странному, необыкновенно полюбившемуся ему человеку – Дмитрию. И, завязывая галстук, он думал все время о том, о чем одном мог думать в последнее время: как спасти Дмитрия и перекинуть его через границу, пока не поздно.
– Чёрт! – выругался Денис, стараясь вставить запонку в туго накрахмаленный воротничок. «Вечная история с этими воротничками, – подумал он. – То ли дело водницкий китель!..»
Зазвонил телефон.
– Телефо-он! – весело и протяжно крикнула из детской Ольга.
Звонил учитель Квиринг из его, Дениса, отважинского дома.
– Денис Ананьевич, по просьбе вашего отца, я взял… Я взял на себя тяжелое поручение… – тихо начал было Квиринг и вдруг смолк.
У Дениса остро и больно кольнуло сердце, помутилось в глазах.
Слышно было, как Квиринг вздохнул и вдруг спокойно и твердо сказал:
– Час назад убиты Григорий Григорьевич и еще какой-то незнакомый человек возле бани Колосовых…
И Квиринг рассказал то, что знал – а знал он очень немного.
Бушуев не сказал ни слова. Первая мысль его была – о Дмитрии, вторая – об Ольге. Он молча, чуть вздрагивающей рукой положил трубку.
– Кто звонил? – снова крикнула Ольга.
– Никто… Ошиблись номером… – громко ответил Бушуев и, качнувшись, вцепился длинной и сильной рукой в косяк двери.
«Наверно, эта противная Варька проверяет – где Денис», – подумала Ольга и, накрыв дочь голубым стеганым одеялом, поцеловала ее.
– Спи, доченька… Скоро приедет бабушка Ульяновна с братцем твоим.
– С Алешей?
– Да, с Алешей. Спи…
– В зоосад пойдем тогда? – лепетала девочка.
– Обязательно. И Алеша уже у нас навсегда останется… – сообщила Ольга и подумала о том, как трудно будет забрать мальчика у Ульяновны. А забирать уже была пора – пора было приступать к его воспитанию.
Между тем Денис, шатаясь, как пьяный, тяжело пошел наверх, в кабинет, и сел там в кресло, бессмысленно и страшно глядя перед собой. Как, что сказать Ольге? И что вообще теперь делать? Как жить?..
И вдруг он встал, с треском разломил вечное перо, которое, садясь в кресло, машинально взял с письменного стола, и уже твердо, определенно зная, что именно теперь надо делать, пошел вниз.
– Ну куда ты, Денис, пропал? – недовольно спросила Ольга, когда он сошел вниз. – И все еще не одетый!.. – всплеснула она руками.
И вдруг, взглянув на него, помрачнела:
– Ты что? – тревожно спросила она.
– Ничего.
– Тебе плохо?
– Нет… Впрочем, лгу: чувствую я себя неважно… Где мой галстук?
Повязывая галстук, он в зеркале видел отражение Ольги, с мягкой, нежной улыбкой, полной счастья, наблюдавшей за ним. Темное платье к ней очень
